Великентская сага 2023

Для жаждущих археологических сенсаций

— Рабадан Гаджиевич, вы недавно вернулись с новых раскопок, которые надо было, по вашим словам, провести как можно скорее — даже при отсутствии финансирования. С чем связана такая спешка?

— Да, речь идет о раскопках одного из производственных участков на известном Великентском комплексе эпохи бронзы, а срочность связана с тем, что условия сохранности древнего культурного слоя там, не побоюсь этого слова, ужасающие. Хозяйственная деятельность на великентских холмах ведется давно и так активно, что скоро некоторые археологические памятники, входящие в этот комплекс, могут просто исчезнуть. Поэтому мы приняли решение изыскать финансы и произвести раскопки хотя бы одного объекта, которому грозит разрушение.

— Речь идет о том, что вы решили сами  профинансировать раскопки?

— Да, другого выхода не было. Ситуация, которая сложилась вокруг одного из локальных производственных участков Великентского первого поселения, расположенных на небольших останцах некогда большого холма, в окружении постоянно расширяющейся сельской застройки, такова, что дальше медлить нельзя было.

Участки, связанные, в первую очередь, с гончарным производством, окружают центральный холм Великентского первого поселения с юга и юго-запада; они протянулись вдоль берега небольшой местной речки. Собственно, самая первая керамическая печь была обнаружена археологом Владимиром Котовичем в 1953 году на одном таком локальном участке — небольшой возвышенности, примыкающей к берегу. Аналогичные обжигательные устройства были в последующем (в 1977 г. — работы М.Г. Гаджиева; в 2005 г. — раскопки Г.Д. Хангишиева и Р.Г. Магомедова; в 2008 г. — раскопки М.С. Гаджиева и Р.Г. Магомедова. — М. Г.) обнаружены не только на этих небольших островках культурного слоя, разбросанных вдоль речки, но и в самом поселении — на восточном краю центрального холма Земовар-Тепе. Особенностью всех выявленных печей архаического вида было совмещение топочной и обжигательной камер, ввиду чего гончарам не удавалось в полной мере регулировать температурный режим обжига посуды. Этим объясняется разноцветная палитра великентских древних сосудов с лощеной поверхностью — от серо-коричневых и охристо-красных оттенков до черного цвета, иногда имеющего металлический блеск.

Все выявленные печи очень плохой сохранности, поэтому у исследователей не было возможности исчерпывающе охарактеризовать конструкцию самих обжигательных устройств. Но сама продукция гончарного дела на этом позднем этапе (конец III — начало II тысячелетия до н. э. — М. Г.) функционирования Великентского комплекса памятников, представленная большим количеством и разнообразием сосудов, требовала для полноты картины установить конкретные конструктивные особенности горнов, в которых они обжигались.

Надо сказать, что значительная часть подобной посуды извлечена в ходе раскопок жилых комплексов на поселениях и погребальных комплексов на катакомбных могильниках. Но и при раскопках печей археологи также находили большие коллекции глиняной посуды указанного времени — эпохи средней бронзы. В качестве примера можно указать керамическую печь, раскопанную нами в 2005 году, — она была битком забита посудой разной степени сохранности, которую ввиду какого-то чрезвычайного события не успели вынуть из камеры. Или не захотели.

Обстоятельства открытия этой печи были удивительны. Ночью охранник нашей археологической базы в Великенте застал людей, которые при помощи колесного экскаватора и грузовика забирали глину с одного из останцев в «производственной зоне» Великентского первого поселения. Тогда же при свете фар техники был сделан фотоснимок места выемки грунта, и мы были просто ошарашены увиденным: из глубокой ямы из-под ковша экскаватора на нас «смотрел» на удивление целый глиняный тарный сосуд типа хума — очень красивый! На его боку размещался фриз с пиктограммами того же типа, которые к тому времени увлекли меня основательно. Дело в том, что еще в конце 30-х годов прошлого столетия молодой археолог из Ленинграда Андрей Круглов обратил внимание на то, что рельефный двуспиральный мотив на фрагменте керамического сосуда из Каякентского поселения скорее представляет собой пиктограмму, нежели орнаментальный элемент. В последующем доказательства в пользу этого предположения только прибавлялись.

И вот такой сосуд с пиктограммной композицией, да еще абсолютно целый, был случайно выявлен «разработчиками» глиняного карьера на одном из останцев. Нам удалось в кратчайшие сроки, во-первых, остановить разрушение холмообразной возвышенности; во-вторых, получить открытый лист на раскопки открытого гончарного горна на имя моего коллеги Гаджи Хангишиева; в-третьих, мы нашли собственные финансовые возможности для организации небольшой экспедиции, в которой, кстати приняла активное участие археолог-керамист из ГИМ Наталья Исаенко (теперь она — кандидат исторических наук, работает в Институте археологии РАН. — М. Г.). Результаты того, невольно начавшегося, полевого сезона 2005 года превзошли все наши ожидания: была получена невероятно интересная коллекция керамической продукции эпохи средней бронзы, и, разумеется, наши представления о керамических горнах того времени заметно пополнились. Наиболее интересными артефактами, обнаруженными в этом горне, оказались три целых тарных сосуда с композициями из пиктограммных знаков. Теперь они выставлены в экспозиции Национального музея РД им. А. Тахо-Годи.

Похоже, я немного удалился от прямого ответа на ваш вопрос.

— Давайте тогда вернемся к последним вашим раскопкам.

— Последние четыре года я неотступно вынашивал идею спасти ещё один участок, на котором располагалось древнее гончарное производство. В пятидесяти метрах к северо-востоку от места раскопок горнов в 2005 и 2008 годах находился ещё один относительно небольшой останец. Время от времени местные жители брали отсюда для своих нужд глину, и однажды в верхней части бугра обнажилась часть не вполне понятного обжигательного устройства, открылись скопления золы, углей, кусков печин и фрагменты керамики, в том числе — со спирально-концентрическими рельефными валиками. Было ясно, что здесь мы имеем дело с очередным гончарным горном, над которым нависла реальная опасность его дальнейшего разрушения. Где «самозахватом», а где и по решению сельской администрации, выдававшей «зеленки» на планы, дома и огороды, великентцы взяли в плотное окружение одиноко возвышающийся останец с культурными пластами. 

Я несколько раз предпринимал попытку начать раскопки, но дело никак не складывалось. В этом году «карты легли» правильно, и, наконец, были решены вопросы финансирования, а главное, получен открытый лист (разрешение на проведение работ по выявлению и изучению объектов археологического наследия. — М. Г.) на имя моего ученика и коллеги Дибир-Али Хазамова. Следует отметить, что он, филолог по базовому образованию. За спиной Дибир-Али Тбилисский госуниверситет, и он вырос в настоящего профессионального археолога. Это произошло благодаря огромной его любви к археологии и неустанной работе над собой. Систематическое участие в археологических раскопках и внимание к опыту старших позволили Хазамову получить уже третий открытый лист, что, конечно, является свидетельством его признания как специалиста.

— Вы только что вернулись. Сколько времени заняла нынешняя экспедиция?

— Мы планировали уложиться в месяц, но понадобились ещё три недели, чтобы закончить работу. Мы работали очень интенсивно, без выходных. Экспедиционная группа была небольшой: я в качестве начальника Великентской археологической экспедиции, Дибир-Али — мой заместитель и «держатель» открытого листа, а также два лаборанта. При необходимости мы привлекали дополнительных помощников. Главное везение — это прекрасная погода, сухая, без сильных дождей, которые делают раскопки на глинистой почве весьма затруднительными, если не сказать — невозможными. Облачная погода нас отнюдь не пугала — она, наоборот, предпочтительна для фотографирования места раскопок: меньше резких теней. В результате наших раскопок вместо ожидаемых двух ям, служивших печами для обжига глиняной посуды, мы раскопали четырнадцать!

— Мне кажется, пора переходить к рассказу о сенсации.

— Знаете, эту журналистскую жажду археологических сенсаций я не очень люблю, ибо они нередко дело представляют так, что главная задача археологов — это непременно получение сенсационных результатов раскопок, поражающих воображение. Попробую объяснить суть нашего открытия. Дело в том, что гончарное горны — необходимое звено в гончарном производстве, и для эпохи бронзы на Кавказе они слабо изучены. Скажем так, есть печи, датируемые временем меднокаменного века; они известны в Азербайджане, например, на поселении Полутепе. Там же, в Азербайджане, хорошо известны горны, раскопанные в свое время в Мингечауре, — они датируются эпохой поздней бронзы. А вот для времени существования куро-аракской или майкопской общностей печи в Закавказье или на Северном Кавказе выявлены слабо. В Дагестане аналогичная картина с эпохой ранней бронзы: мы имеем дело с великолепными сериями разнообразной и в то же время стандартизированной керамической посуды, но пока не сталкивались с горнами, в которых она обжигалась. Для последней стадии развития великентской культуры, входящей в куро-аракскую культурно-историческую общность, ситуация несколько другая. Как я выше говорил, в Великенте уже неоднократно находили остатки одноярусных обжигательных устройств архаического типа с совмещенными топочными и обжигательными камерами. По характеру сопутствующего инвентаря мы можем смело говорить об их принадлежности к концу третьего тысячелетия до нашей эры, или к рубежу III–II тыс. до н. э. На территории Приморского Дагестана в это время переживает свой финальный этап великентская культура. В горах Дагестана и в Юго-Восточной Чечне великентскую культуру сменяет гинчинская культура, а в предгорной и равнинной зонах Северного Дагестана — присулакская культура.

Открытие, сделанное по результатам нашей последней экспедиции, состоит в том, что впервые появилась реальная возможность более детально восстановить конструкцию обжигательных печей великентской культуры на последнем этапе её развития. Я думаю, мой коллега Дибир-Али Хазамов сможет осветить отдельные нюансы хода раскопок и прокомментировать полученные результаты (интервью с Д.-А. Хазамовым на 2 стр. журнала. — М. Г.). Надо прямо сказать, что работы предстоит ещё много, нам нужно обработать материал, изучить и визуализировать его.

— В том числе в форме 3D-модели?

— Да, и в этом виде — тоже. За это время мы успели сделать огромный объём чертежно-графических работ, собрать фото- и видеоматериалы. Теперь мы можем с уверенностью сказать, что появилась редчайшая возможность восстановить верхнюю часть этих печей. До сих пор мы находили в культурном слое просто яму для обжига. Теперь же мы отчетливо видим, что глинобитные стены были наращены над землёй, армированы жердями, ветками, тростником, — их отпечатки сохранились в остатках стен. Найдены места угловых столбов, с помощью которых крепился коробчатый свод с глинобитным дымоходом и отверстием наверху. Для изготовления серолощеной или чернолощеной глиняной посуды древним мастерам необходимо было достичь нужной температуры, а затем искусно её поддерживать. Для этого дымоход мог открываться или, наоборот, закрываться, чтобы процесс шёл без подпитки кислородом. Другие отверстия тоже могли закладываться для создания режима правильного остывания. Кстати, по анализам зольно-угольных остатков можно будет узнать, какое топливо использовалось для обжига, как и при каком температурном режиме он проходил. Радиоуглеродный анализ углей и других органических образцов, найденных при раскопках, даст возможность конкретизировать временной промежуток функционирования гончарного комплекса. Одним словом, восстановление конструктивных особенностей выявленных печей, функциональных деталей тех или иных производственных процессов поможет нам реально продвинуться в изучении хозяйственно-культурного типа местного общества.

— Великентские печи уникальны?

— Всё, что изучается на слабом фоне имеющейся базы источников, как правило, уникально. В развитых культурах Ближнего Востока, Передней Азии, Средней Азии, на Балканах для этого времени и даже для более древних периодов известны керамические горны более совершенных форм, — например, двухярусные печи с раздельными камерами для топки и последующего обжига посуды. Такого типа печи, в которых гончар мог регулировать температуру обжига и получать более качественную глиняную посуду, известны в Дагестане для поздних исторических периодов. Например, они были выявлены на Урцекском и Андрейаульском городищах, в Дербенте. Но для эпохи бронзы в Дагестане и на Кавказе в целом великентские горны действительно уникальны, редки. 

Отмечу, в Великенте в связи с этими печами есть еще один нюанс. Здесь, на втором поселении, расположенном на холме Карасу-Тепе, уже давно установлено, что культурный слой, естественно, со всеми содержащимися в нем артефактами и остатками жилых и хозяйственных построек, датируется более ранним временем по сравнению с первым Великентским поселением и прилегающими производственными локальными участками. Если говорить более конкретно, этот слой целиком может быть отнесен к эпохе ранней бронзы — от середины IV до середины III тысячелетия до н. э. Так вот, на этом холме, наряду с традиционной ранней куро-аракской посудой, встречается и так называемая керамика «Великент 2». Она очень высокого качества, изготовлена с применением круга, у неё разнообразный декор, который отличается от традиционной куро-аракской керамики. Установлено, что такая более совершенная керамика связана с южными культурными традициями, но, скорее всего, изготавливалась именно тут, на месте. Об этом свидетельствуют факты обнаружения бракованных образцов черепка, случаи изготовления типов сосудов с традиционными формами в рамках более совершенной технологии, особенности глин и другие моменты. Мне приходится констатировать, что в настоящее время мы абсолютно не знаем ничего о горнах, в которых параллельно с существовавшей традиционной для великентской культуры керамикой,  делали другую высококачественную посуду. Уточню, что речь идёт о хронологическом срезе, предшествующем функционированию выявленных нами горнов.

— Вас в великентской посуде прежде всего привлекают пиктографические надписи?

— Мне интересна великентская керамика во всем морфологическом и технологическом её разнообразии. Керамика — это наш хлеб, благодаря ей мы узнаем очень многое о культуре, быте и хозяйстве древних людей. Великент — не исключение. Но, признаюсь, с недавнего времени среди огромнейших керамических коллекций, найденных при раскопках поселений, могильников и таких производственных участков, как эти печи, на территории Приморского Дагестана, у меня появились своего рода «любимчики» — это сосуды с пиктограммными изображениями. Во всех случаях речь идёт о специфическом типе тарных сосудов: они больших размеров до 0,8–0,9 м высоты, тулово раздутое, яйцеобразное, узкое дно и широкая невысокая горловина, раструбно расширяющаяся. Эти сосуды отличаются гладкой лощеной внешней поверхностью, они снабжены одной ленточной ручкой, прикрепленной к выпуклому боку тулова. И самая важная деталь: на уровне ручки на туловах сосудов имеются лицевые фризы с пиктограммными знаками. Это не орнамент, хотя в некоторых описаниях используется термин «узор». Для орнамента характерны симметрия, ритмика, повторяемость — на великентских сосудах указанного типа орнамента в таком понимании нет. До сих пор в нашем распоряжении было около 15 более или менее полных композиций с такими знаками. С учётом итогов экспедиции этого года количество композиций увеличилось на четыре, и это большая удача — часто мы имеем лишь фрагменты подобных сосудов. В первой же раскопанной нами печи мы нашли вертикально стоящий целый керамический сосуд, украшенный элементами сакральной «протописьменности», как я её условно называю. Подозреваю, что мы имеем дело с сакральной знаковой системой, в прочтении которой пока нам не удаётся особо продвинуться вперёд.

— Эти изображения имели религиозный характер?

— Это было время язычества – системы осмысления природы и общественных явлений древним человеком, гармонизации миропорядка в его, скажем так, голове. Последние десятилетия в науке особое внимание уделяется объяснению феномена иррациональности в жизни древних людей, в их поступках. Например, в докерамическом неолите 10–11 тыс. лет назад (если мы говорим о докерамическом неолите вообще, то это же 10–9 тысячелетие до нашей эры) на территории Турции был построен храм Гёбекли-Тепе, ритуальный комплекс, на возведение которого были затрачены неимоверные трудовые и материальные ресурсы. Создание религиозных объектов не имело никакого прямого прикладного значения, но оно помогало сплачивать общности древних охотников. Общеизвестно, что в первобытных общинах были вожди – старейшины – лекари – колдуны – шаманы – некие модераторы социума, от которых зависело благополучие племени. Они использовали различные приёмы, в том числе с применением алкалоидов, наркотических средств — во время массовых празднеств, в обрядах инициации и т. д. Поэтому я допускаю, что великентские тарные сосуды со специфическими пиктограммными знаками могли использоваться как в ходе таких обрядовых действий, так и утилитарно — для хранения зерна, муки или же напитков типа браги, бузы, словом, всего того, что этнографы относят к категории «народного пива». А знаки — пиктограммы на сосудах — могли нести охранительную функцию типа оберегов или же играть роль сакральной знаковой системы, с помощью которой обращались к духам предков или к божествам с просьбами о благополучии.

— То есть великентская керамика даёт нам некоторое представление о картине мира древних людей, их миропонимании и верованиях?

— Да, это так, но это лишь один кирпичик в стене. Мы ведь исследуем не только великентскую керамику. Очень много интересной информации о духовной жизни местного населения дают захоронения, прежде всего, представление древних о загробном мире и продолжении жизни человека в нём. Например, члены одной большой семьи хоронились в общей могиле катакомбного типа: земляной склеп открывался каждый раз, когда очередной покойник воссоединялся со своими родственниками. Современные генетические исследования помогут в получении точной информации о том, кем приходились друг другу люди из общего захоронения. Это даст возможность изучить структуру семьи, общины. В великентских катакомбах десятки, а то и сотни захороненных (в одной из могил их было более шестиста! — М. Г.), поэтому я не удивлюсь, если окажется, что Великентский комплекс памятников эпохи бронзы играл в древности роль своеобразного «административного племенного центра», куда свозились с других окружающих территорий умершие.

Вернусь к гончарному промыслу. Его масштабы так же потрясают  — обнаруженные нами гончарные центры производили огромное количество посуды, которая имела хождение на значительной территории.

— О какой примерно площади идёт речь?

— То, что мы сейчас видим, лишь часть информации. Многое уничтожено временем и людьми, и нам еще только предстоит осмыслить реальное положение вещей, в том числе — территориальный масштаб. Следы великентской культуры обнаруживаются всё дальше и дальше от первоначально обнаруженных холмов. Одно понятно: посуда изготавливалась не только для собственных нужд, но и как товар — для обмена, дарения и др. Я уже говорил, что в Великенте за 500–600 лет до описываемого периода в ходу была и другая керамика — высококачественная, сделанная на гончарном круге, прочная, великолепно обожжённая. Не совсем понятно, как одновременно в одной общине могли изготавливать и традиционную лепную посуду, и высококачественную керамику типа «Великент 2». Приходится допускать, что те гончары, которые принесли с собой с юга эту технологическую инновацию (формовка на круге, обжиг в двухъярусных печах и т. п. — М. Г.), держали секрет своего ремесла в тайне, их работа была табуирована. Но пока вопрос о том, где обжигалась высококачественная посуда типа «Великент 2», остается открытым. Найти ответ на этот вопрос — моя мечта.

— Что ж, поговорим о ваших мечтах и планах. Мечту создать археологический музей под открытым небом пока реализовать не получается. Почему приходится каждый раз тщательно закапывать место раскопа?

— Конечно, было бы так заманчиво сохранить выявленные великентские печи как «музей под открытым небом». Да, они плохо сохранились за прошедшие тысячелетия, но это яркие свидетельства ушедшей эпохи, зримые факты истории. Было бы интересно сохранить всё найденное под стеклянным куполом, музеефицировать. Это было бы интересно историкам, туристам, в меньшей степени — местному населению. Но для музеефикации такого объекта нужны очень большие деньги — их у нас нет, да и ждать откуда-нибудь в нынешней социально-политической обстановке в стране не приходится. Поэтому у нас не остаётся иного выхода, чем засыпать раскоп отвальной землей. Кстати, этого требует и традиционная методика раскопок и представления отчетных материалов в Отдел полевых исследований Института археологии РАН. К тому же, мы оставляем объект законсервированным до будущих времён, когда появятся новые технологии и новые инструменты познания.

— Но как же жаль откладывать всё на завтра! Ведь есть у нас пример Дербента, где результаты раскопок стали теперь всеобщим достоянием.

— К сожалению, мы имеем дело с хрупкими глинобитными конструкциями обжигательных печей. Ждать, пока они станут частью музейной экспозиции, просто невозможно — мы их утратим. Но, кстати, вскрыть этот раскоп при необходимости в будущем можно достаточно быстро — для этого у археологов есть свои профессиональные хитрости.

— Ну что ж, тогда будем ждать 3D-модель гончарного комплекса и новые неожиданные открытия, которые неизбежно появятся при обработке данных Великентской археологической экспедиции 2023 года.

Фото: Рабадан Магомедов, Марат Гаджиев