Салам, Башкортостан

Халилова Минзаля Василовна — писатель, член союза писателей Республики Башкортостан и Российской Федерации, Отличник образования‚ Заслуженный учитель Республики Башкортостан, лауреат премии имени Ахияра Хакимова, руководитель литературно-творческого объединения «Дим» при Доме-музее народного писателя Республики Башкортостан А. Хакимова, руководитель союза активных женщин Давлекановского района Республики Башкортостан. Она является автором поэтического сборника «Белый парус», сборника рассказов «Встреча во сне».

Две осины

(рассказ)

Стоял теплый майский день. Зариф и Фирдауса решили снести старый небольшой домик на своей усадьбе, который рядом с их новым высоким домом казался каким-то съежившимся — стал выглядеть почти как скворечник.

Народ в деревне Ямгырлы дружный, легкий на подъем, никто не ждет особого приглашения — узнав, что кто-то из соседей затевает большое дело, берут пилы, топоры и идут на помощь. Вот и сейчас быстро разобрали крышу дома. Те, кто помоложе, срывают доски и сбрасывают их на землю. Внизу же кто постарше разбирают их: складывают в отдельную кучу то, что еще пригодится в хозяйстве, а труху и мусор сразу грузят на тракторную тележку.

Во дворе стоит веселый гомон:

— Давай, держи крепче!

— Айрат, смотри под ноги, не свались на землю!

— Марат, попридержи тот конец бревна.

— Харис, давай сначала освободим эту сторону.

Женщины, среди которых есть и совсем пожилые, наблюдают за ходом работ с улицы.

— Ах, как время летит! Давно ли покойный Салимьян за месяц поставил этот дом сразу после женитьбы?!

— И не говори! А помнишь, как его молодая жена Зухра, порхая по двору, варила мясо для помощников в котле над костром.

— Оба светились от счастья, — делились женщины теплыми воспоминаниями о тех, кто когда-то строил этот маленький домик.

— Я тоже была тогда среди пришедших на помощь, венцы клали на глину. Работали весело, с песнями и уже к обеду полностью подняли стены, — ударилась в воспоминания старушка Камила.

Эта улица раскинулась на очень удобном, красивом месте. Дома, расположенные близко друг от друга, укрыты от сильных ветров вершиной Ослотау с одной стороны и лесом — с другой. Майскими ночами ласкают слух трели соловьев, распевающих на все лады. Все лето в открытые окна льется многоголосье певчих птиц и шепот листвы.

За каждым домом до самой реки аккуратными рядами тянутся картофельные наделы. А прямо за огородами журчит речка Удряклы, словно мальчик-непоседа, прыгая по камням, подергивая прибрежные ивы за косы и вверяя свои секреты раскидистой ольхе с длинными сережками, умеющей хранить чужие тайны. Дальше река направляется к озеру Аслыкуль, набираясь по пути новых сил от чистых лесных родничков и ключей.

Протоптанная в густой траве тропка, повидавшая многие поколения девушек и молодых женщин с коромыслами на плечах, петляя и кружа, ведет всех к Большому колодцу.

Голоса мужчин, участвующих в сносе старого домика, стук топоров и жужжание пил отражаются от леса и эхом разносятся над деревней.

И вдруг внимание людей привлек чей-то голос:

— Смотрите, что это такое?

В руках Анвара, разбиравшего карнизы, появился какой-то сверток.

И те, кто находился во дворе, и женщины, наблюдавшие с улицы, заинтересовавшись, потянулись поближе к дому.

— Ты что, нашел клад? — пошутил кто-то. — Половина — нам!

— Раз так далеко спрятали, знать, там что-то ценное, — отозвался другой.

***

Покрытый толстым слоем пыли сверток перешел в руки хозяина дома Зарифа. Словно пробуя находку на вес, он дважды осторожно поднял и опустил руку со свертком, потом сел на крыльцо и начал развязывать его. Все, кто находился рядом, не сводили глаз с его рук. Вот Зариф развязал последний узел и развернул старенький платок. Окружающие разом воскликнули:

— Э-э-эх! Ух ты!

В свёртке оказались пожелтевшие, местами потемневшие письма, сложенные треугольниками, какая-то старинная книга и ветхие квитанции.

Кто-то тут же взял один из треугольников, развернул его и хотел было прочитать, но запнулся, увидев незнакомые буквы, и положил письмо обратно:

— Ба! Да оно вроде на немецком или английском языке?

— Это же письма покойного Салимьяна к Зухре! — Все обернулись на этот голос. Еле сдерживая слезы, дрожащим голосом старушка Камила продолжила, не отрывая взгляда от свертка. — Это платок Зухры, теперь таких не найдешь в магазине. А письма, они написаны латинскими буквами. Нас так учили, на латинском алфавите.

— Бабушка Камила, прочитайте нам, пожалуйста, хотя бы одно письмо, — попросила Фирдауса.

— И-ий, дитя мое, я не взяла очков с собой, да и подзабыла уже, поди, эту грамоту, — ответила старуха.

— Если можно, дайте мне этот сверток, попробую прочесть их, — подала голос учительница Зиля, сноха Фирдаусы, жена ее родного брата.

— Да-да, это, пожалуй, под силу только Зиле. Она сумеет и прочитать письма, и сохранить в целости эту память военных лет, реликвию, дошедшую с полей сражений, — согласились все вокруг.

— А когда переведу, передам эти письма в школьный музей. Такие вещи надо хранить в сухом, затененном месте. Иначе они могут совсем истлеть и рассыпаться. Поэтому надо действовать очень осторожно, — сказала Зиля и унесла сверток с собой.

Для начала она разделила все бумаги на отдельные стопки. В первую стопку отложила квитанции и другие документы. Во вторую стопку легла книга на старо-тюркском языке, а в третью — письма, в которых легко читались все буквы. Туда же было бережно положено извещение о том, что Сулейманов Салимьян пропал без вести. Постепенно на столе остались лишь письма с истлевшими краями, с размытыми от влаги буквами.

Работу Зиля начала с третьей стопки: она читала письма и переписывала их на кириллице. В каждом письме была указана дата, и Зиля пронумеровала послания с фронта.

Закончив, Зиля взяла увеличительное стекло, чтобы разобрать размытые, стертые слова в почти истлевших письмах, и шаг за шагом восстановила предложения. При этом каждую страничку солдатских писем она фотографировала и вносила в компьютер.

Знакомясь с содержанием фронтовых треугольников, Зиля стала свидетелем истории большой любви. Она узнала из писем, хранившихся на чердаке старого дома с военной поры до наших дней, о судьбе этих людей, об их верности друг другу. Жаль только, что сохранились лишь письма Салимьяна, а что писала ему в ответ Зухра, уже никому не узнать.

Письмо первое. Оно написано на листочке желтоватой бумаги с загнутыми уголками.

«Здравствуй, самая дорогая, самая родная моя Зухра! Пишет тебе с огромным приветом твой благоверный Салимьян. Передай также солдатский горячий привет моим дорогим отцу и матери, всем родственникам, соседям и друзьям. Что касается меня, то мы бьем немцев, мы одеты и обуты, кормят хорошо. И забота у нас одна — бить фашистов. Как подумаю о тебе, о родителях, не могу отделаться от печали. Понимаю, что вам в тылу приходится особенно тяжело. Зухра! Я так соскучился по тебе, пожалуйста, береги себя. С любовью, твой Салимьян. 2 августа 1941 года».

Письмо второе.

«Здравствуй, моя милая Зухра! Пишет тебе солдат Красной Армии Сулейманов Салимьян.

Большой привет снохе Гайше, брату Мурадыму, сестре Сание, отцу и матери. За меня не переживай, родная, я жив-здоров, вот одолеем врага, и вернусь. В прошлом письме ты написала, что приболела немного, пожалуйста, береги себя, дорогая! Вернемся, и жить станет легче. Обо мне не беспокойся, мы вернемся с победой! Пока прощаюсь, скоро вновь в атаку. Если станет трудно, обратись к моим родителям. Они тебя не оставят в тяжелую минуту. Прощай, дорогая! 29 октября 1941 года».

В письме — ни слова о трудностях солдатской жизни, ранениях друзей, потере боевых товарищей, о сложностях. Словно Салимьян находится не на фронте, а на отдыхе в санатории. Видно, так он пытался оградить любимую от лишних переживаний, от горестных дум.

Письмо третье.

«Зухра, моя дорогая! Как твое здоровье? Пожалуйста, береги себя. Попроси Мурадыма помочь тебе со скотиной, ходить за водой. Так хочется заглянуть в твои ясные глаза, погладить по мягким волосам. Как-то вздремнул в окопе между атаками и увидел во сне тебя. Как будто мы с тобой, взявшись за руки, бежим по цветочному полю. Твои волосы развеваются на ветру, а сама кричишь: «Салимь-я-я-ян!» Проснулся от твоего голоса. Сегодня нас снимают с фронта и отправляют в Ташкент. Когда узнаю, зачем едем туда, напишу более подробно. До свидания, любимая! 13 января 1942 года».

Письмо четвертое.

«Здравствуй, моя драгоценная Зухра! Я пока жив-здоров, чего и вам желаю. Передаю большой привет любимой сестричке Сание, брату Мурадыму, маме с папой. Что касается меня, мы без устали деремся с врагами, чтобы приблизить день победы и скорее вернуться домой. Тревожит лишь то, что не получаю от тебя ответа на несколько своих писем. Похоже, письма блуждают по фронтовым дорогам, ждать приходится очень долго. Войне еще не видать конца, надо набраться терпения и держаться. Я вернусь с победой. Даст Бог, дорогая, мы будем трудиться засучив рукава и заживем всем на зависть. Нарожаем много детей, только ты береги свое здоровье. Не храни мою одежду в сундуке, меняй на продукты. Будем живы, купим новую. Для меня самое большое счастье – знать, что с вами все в порядке. Прощай, любимая! 14 июля 1942 года».

Письмо пятое.

«Душа моя, Зухра! Пишет тебе солдат 1-й батареи действующей Красной Армии Сулейманов Салимьян. Передай от меня привет всем родным. У меня все хорошо. Бьем фашистов. Мстим немецкому воронью за то, что нарушили нашу счастливую жизнь, затмили наше мирное небо. Единственное, что не дает покоя, это тоска по тебе. Хочется упасть в траву и вдоволь наесться душистой земляники на горе Исянсапкан, где мы вдвоем косили сено. Мечтаю забраться на вершину Ослотау, где мы встречали рассвет, и долго-долго говорить с тобой, делясь своими планами на будущее. Даст Бог, вернусь домой, добив врага в его же логове, и буду носить тебя на руках, моя милая Зухра. Ладно, не будем загадывать заранее. Пока, моя утренняя звездочка Зухра! 5 августа 1942 года».

Письмо шестое.

«Здравствуй, моя драгоценная Зухра, моя утренняя звезда! С огромным приветом пишет твой Салимьян. С начала войны я не встретил ни одного знакомого. Ты спрашиваешь про своего отца, но… в такой суматохе найти никого невозможно. Немцы свирепствуют, но открыто писать об этом нельзя.

Любовь к тебе помогает мне выживать в огне и пламени. Твои письма, которые я всегда храню в нагрудном кармане, дают мне силы, согревают сердце. Твои письма — это частичка моей родины, нашей мирной жизни. Пожалуйста, береги себя, родная! Полевая почта 1927. 6 декабря 1942 года».

Письмо седьмое.

«Дорогая Зухра, утренняя моя звездочка! Потихоньку тесним фашистов, приближая день победы. Сражаемся за каждый камень, за каждую высотку. Победа будет за нами. Уничтожаем фашистов, чтобы наши будущие дети жили спокойно. Я не сдамся, буду бороться, потому что каждую минуту помню, что за мной надежный тыл, это ты, моя звездочка, моя Зухра. Только ты береги себя, дорогая. Пока, прощай! С нетерпением жду минуту нашей встречи. Твой Салимьян. Полевая почта 456, 77-я часть. 23 июля 1943 года».

А в конце августа Зухра получила извещение о том, что Салимьян пропал без вести. «Ваш муж, рядовой Сулейманов Салимьян Давлетович, 1919 года рождения, рядовой, пропал без вести 22 августа 1943 года». Беспощадное страшное известие, от которого стынет сердце и вдребезги разбиваются мечты, остается лишь леденящее чувство, что не будет ни счастливой встречи, ни хорошей жизни, ни светлого будущего. Равнодушный листок бумаги, безжалостно отрубающий крылья любви и разбивающий сердца, обрекая на вечное одиночество…

***

Зиля не раз слышала от своей свекрови о любви Салимьяна и Зухры. Овдовевшая в двадцать пять лет женщина ждала мужа всю свою жизнь. В 1944 году, когда исполнился год, как пропал без вести муж Зухры, молнией разом убило семь женщин, возвращавшихся с поля после прополки пшеницы. Среди них оказалась и родная сестра Зухры — Залифа. Зухра взяла на воспитание двух племянников, оставшихся круглыми сиротами после героической гибели отца на фронте и трагической смерти матери, и нашла в них утешение, вырастила, воспитала их хорошими людьми. После войны отдала ребят в школу, обучила, потом женила племянника, выдала замуж племянницу и стала в их семьях самым дорогим человеком. Оставаясь верной своей любви, Зухра ушла из жизни 90 лет в окружении любящих детей.

После ее смерти дом пустовал несколько лет, затем на этом же участке поставили новый красивый дом молодожены, Зариф и Фирдауса.

…Через год на месте снесенного дома показались два молодых росточка. Когда они подросли, выяснилось, что это осины. Семья решила их срубить, чтобы осины не росли посреди двора. Но на следующий год ростки проклюнулись вновь. И тогда один из уважаемых людей села посоветовал молодым:

— Осина — священное дерево, его листья постоянно шевелятся и шелестят, отбивая поклоны Всевышнему. Поэтому это дерево очень полезно для здоровья человека. Святой старец Мужавир-хазрат тоже говорил, что проходит боль в суставах, если приложить к ним осиновые листья. Видно, неспроста эти деревья выросли у вас во дворе, а по воле Аллаха. Пусть растут, не надо их рубить.

Кто знает, может, так и есть. Наверное, любовь Зухры и Сулеймана вернулась на землю в образе деревьев. Рожденное на небесах чувство нашло свое продолжение на земле в виде пары осин…

Перевод с башкирского Гульфиры ГАСКАРОВОЙ