Лирический романтизм Инессы Гимбатовой (Цгоевой)

Многие мужчины-художники по-прежнему придерживаются идеи, что женщины — плохие художники. Однако проходившая еще в 2002 г. в залах Третьяковской галереи выставка «Искусство женского рода. Женщины-художницы России ХV–ХХ веков» доказала, что в российском изобразительном искусстве было большое количество интересных и самобытных художниц.

Уже начало ХХ века ознаменовалось появлением в России целой плеяды замечательных художниц: Натальи Гончаровой, Александры Экстер, Надежды Удальцовой, Любови Поповой, Варвары Степановой, Ольги Розановой, Веры Хлебниковой, Ольги Делла-Вос-Кардовской, Анны Остроумовой-Лебедевой, Веры Зенькович, Татьяны Глебовой, Веры Матюх, Герты Неменовой. Именно тогда формируется «тип» профессиональной русской художницы, который характеризуется ощущением самоценности своей личности, свободы самовыражения и отождествлением себя с моделью художника-мужчины. Недаром многие из них называли себя «художник» — точно так же, как женщины, посвятившие себя литературе, хотели, чтоб их именовали «поэтами» и «писателями». После некоторого временного затишья в 1970-е годы снова появляется массовое «женское искусство», представленное такими мастерами, как Наталья Нестерова, Татьяна Назаренко, Ольга Булгакова, Ирина Старженецкая. В какой-то мере они выполняли социальный заказ наравне со своими коллегами-мужчинами, а в какой-то — реализовывали свои собственные фантазии и замыслы.

Не вдаваясь в гендерные проблемы, поддержу мнение многих исследователей, что есть искусство и неискусство, и половая принадлежность мастера не имеет значения. Тут многое в большей степени зависит от темперамента и субъективного взгляда на мир, который обращает внимание мастера на определенный круг жанров, тем и сюжетов.

В дагестанское современное искусство тоже вошло немало имен замечательных художников-женщин: Клара Власова, Асият Гаджимирзаева, Жанна Колесникова, Галина Конопацкая, Александра Марковская, Галина Пшеницына, Наталья Савельева и многие другие. Каждая из них имеет свое ярко выраженное творческое лицо, своеобразие которого стало причиной организаций выставок и написания о них искусствоведческих статей.

Данная публикация посвящается художнику, чье искусство еще только открывается зрителю. Но когда оно было рассыпано по многочисленным выставкам, в которых она участвовала, его в собственной памяти надо было, как жемчуг, собирать в единую нить. Персональная выставка наконец представила творчество художника целиком, и ее талант заговорил. Речь идет об Инессе Гимбатовой (Цгоевой).

Ее самостоятельный путь в искусство начался с дипломной работы 2003 года, когда она заканчивала художественно-графический факультет ДГПУ. Это было большое полотно на историческую тему «Встреча Петра I в Тарках» (сейчас произведение находится в экспозиции Национального музея РД им. А. Тахо-Годи). Сложно сказать, что бы она выбрала в качестве дипломного проекта, если бы не личность ее руководителя — А.Б. Мусаева, страстно увлеченного исторической картиной. В тот год из живописной мастерской вышло несколько дипломников, создавших произведения на исторические сюжеты, удививших публику не только серьезностью тем, но и композиционным и живописным мастерством.

Исторического живописца из Инессы не вышло, ее лирический дар и нежность натуры во всей полноте проявились в портрете, пейзаже и натюрморте, жанрах отнюдь не более легких в сравнении с тематической картиной.

В системе академических жанров XVIII–XIX вв. портрету отводилась второстепенная роль; он не был приоритетным в силу того, что не мог утверждать «героический огонь и любовь к отечеству» в отличие от исторической картины. Однако в эпоху социалистического реализма портрет обрел новое содержание, так как воспевал образ человека новой эпохи — строителя коммунизма, носителя таких духовных качеств, как коллективизм, гуманизм, интернационализм, патриотизм. Естественно, что главным героем советского портрета становился человек из народа. Система жанров в искусстве так же подвижна, как сама история. И с 1980-х годов в отечественном искусстве растет интерес к внутреннему миру человека во всей сложности психологических характеристик. Мир духовной личности встал в один ряд с миром людей физического труда.

Один умный человек как-то сказал: «Искусство заключается не в том, что художник научился улыбаться среди нужных людей и находить к ним дорогу, а в том, чтобы он мог открыть эту дорогу им». Я понимаю эту фразу в том смысле, что отбор натуры мастер должен проводить не по конъюнктурным соображениям, а по зову души. И тогда нам не придется на выставках взирать на холодные репрезентативные портреты публичных людей: известных актеров, шоуменов, олигархов, их чад и домочадцев с любимыми зверушками. Мы получим шанс прикоснуться к простой (или непростой) человеческой душе.

К душе Инессы Гимбатовой нашли дорогу представительницы слабого, но такого сильного пола. Ну, и как тут избежать гендерных проблем? Кто, как не женщина, тоньше, а может, просто деликатнее, почувствует характер и настроение своей героини?

Большинство портретов художницы создано пастелью на стандартных листах черной бумаги.

Черный цвет, как и белый, — очень сложный. Он одновременно впитал в себя все цвета, какие можно себе представить. Он очень сложен и неоднозначен в своем символическом звучании, может нести в себе разную духовную и эмоциональную нагрузку.

Черный цвет может по-разному выглядеть на картинах, в зависимости от того, какие цвета с ним соседствуют. Рядом с яркими и светлыми оттенками черный выглядит блекло. Но если сам фон картины черный, то цвета, которые накладываются на него сверху, будут яркими и насыщенными.

Портрет в творчестве Инессы завоевал любовь черного цвета. Черный фон выводит лицо человека на первый план, раскрывая его истинную сущность. Луч света выхватывает его из тьмы и моделирует объемы. Художница дает образы своих героинь крупно, приближая их к нашим глазам, когда мы видим человека лицом к лицу, будто вступая с ним диалог. Инесса не боится рисовать персонаж в профиль, в фас, в три четверти. Кажется, что модель сама диктует мастеру свои условия. Или художник проницательно видит, в каком из ракурсов его героиня больше раскрывает себя.

В галерее женских образов Инессы редко увидишь старушку. Но «Кубачинка» обязательно притянет ваш взор. И хотя в названии присутствует указание на этническую принадлежность модели, не это является главной характеристикой образа. Это образ времени, отпечатавшийся на лице пожилой женщины. В глубоких морщинах, сложно моделируемых светлой и темной пастелью, — и усталость, и печаль, и великая мудрость прожитых лет. Практически гризайльная моделировка форм создала удивительно объемный пластический образ благородной старости.

Очень выразителен профильный портрет Эллы. Безукоризненные линии красивого лица на изящной длинной шее невольно отсылают к известному образу египетской царицы. И, действительно, есть что-то царственное в этом гордом профиле. Красиво повязанный чалмой головной платок с деликатно прорисованным замысловатым узором, как корона, придает композиции оправданную декоративность и нарядность при том, что более на листе ничего нет, кроме монограммы художницы в правом нижнем углу, звучащей нужной композиционной деталью.

Ярким декоративизмом, редким для портретной графики Цгоевой, отличается лист «Гостья». Образ девушки-африканки действительно созвучен культуре народа, который она представляет. Формы лица будто созданы скульптором, режущим маски из дерева. Сложные сочетания пастельных цветов объемно выводят из поверхности бумаги характерный смуглый облик. Но как далеко от лакированной маски выражение живого лица с несколько настороженными, но проницательными глазами.

Но не только в портретах черный цвет стал излюбленным в творчестве Инессы Цгоевой. Очень живо и эффектно оказалось писать натюрморты на черном фоне. Сочные и яркие цвета фруктов, овощей, утвари и других предметов быта очень выгодно смотрятся на черной краске. Все внимание приковывается к цвету и форме, когда кажется, что предметы оживают на листе, выходя из глубин черного цвета.

Художнице нравится писать натюрморты с верхней точки зрения. Это дает ей возможность передавать всю красоту декоративных орнаментов на керамике и тканях, выписывая миниатюрные фрагменты узорочья.

Так и тянет определить натюрморты Гимбатовой как декоративные. Художница использует все приемы композиционного построения этого вида искусства, приемлемого и в строгом реалистическом искусстве (центрический, фронтально-плоскостной, линейно-ленточный).

Но вот прием композиции с совмещением нескольких точек зрения — очень редкое решение. Его мы видим в натюрморте «Свадьба». Мы замечаем, как меняется взгляд автора на предметы, которые даются и в прямом ракурсе, и с несколько пониженным горизонтом, и совсем сверху. При этом предметы группируются на фоне то ли лежащего, то ли повешенного ковра со смело брошенной по диагонали белой драпировкой. Это, безусловно, прием из арсенала декоративных натюрмортов. Но умение с любовью выписать тонкие орнаменты, иллюзорно воспроизвести свойства материала (металл, керамика, дерево) — это результат преклонения перед «вещностью» предметного мира, созданного руками мастеров традиционной народной культуры. Натюрморт «Свадьба» — одна из частей триптиха. Редко натюрморты сводятся в триптихи. Это чаще является приемом из арсенала тематической картины, когда холсты объединяются единой идеей. А какая идея может быть у этнически окрашенного натюрморта? В этом триптихе есть еще два полотна «Смотрины» и «Под вечным небом», построенные с использованием фронтальной композиции. «Свадьба» претендует на центр. Она и есть главное идейное ядро целостного художественного образа. Прозрачная и ясная идея кроется в нем: любовь, объединяющая сердца под вечным небом родного края, богатого традициями и красотой народной культуры. Пусть звучит несколько пафосно. Но любовь ко всему и вся — высокое чувство, как бы высокопарно это ни звучало.

Из Инессы Гимбатовой мог бы получиться прекрасный художник-пейзажист, если б у нее не было большой вузовской нагрузки и было больше свободного времени. Ведь ее любовь распространяется на все, в том числе на природу и ее животный мир.

Когда заходишь в Интернет, наталкиваешься на работы художников современности, которые полностью окунулись в русский классический реализм и черпают оттуда и технику, и тематику живописцев прошлой эпохи. Можно видеть и массу мастеров — наследников русского и зарубежного импрессионизма. До сих пор живы и приемы кубистического упрощения природных объектов или сюрреалистические опусы, и романтические фантасмагории. Пишут деревню, город, морские мотивы, горные массивы и экзотические виды. В общем, сложно изобрести в этом жанре что-то новое. Взгляд Инессы на природу прост и естественен. Она не пытается поразить зрителя какой-то новизной. Она сама может поразиться чем-то и свое это чувство выплеснуть на холст. Редко кто из художников пойдет писать море в самое холодное время года или в период затяжных туманов и дождей. А она пошла и принесла с собой свой образ моря и показала нам серую дымку над взморьем, облака, затянувшие небо и стайку чаек, мерзнущую на оголившихся скользких камнях (триптих «Каспий»).

Поиск смыслов — признак мыслящего художника-творца. И в каком бы жанре не работала Гимбатова, ее стремление познать и выявить смысловую суть явления представляет нам именно такой тип личности, который не просто может демонстрировать навыки воспроизведения видимого, но являть мастерство видения сути. И в этом кроется значение художественного образа произведений, создаваемых Гимбатовой в их подлинном значении. Она не навязывает свой образ мира другим, она пишет, как дышит, придерживаясь кредо: «Не ищи Счастье, просто чувствуй, что Живой». И любимая цитата художницы от Ф. Перлза — «Я делаю своё дело, а ты делаешь своё дело. Я живу в этом мире не для того, чтобы соответствовать твоим ожиданиям, а ты живёшь в этом мире не для того, чтобы соответствовать моим. Ты — это ты. А я — это я. Если мы случайно встречаем друг друга — это прекрасно. А если нет — так тому и быть» — как нельзя лучше характеризует цельность ее натуры в мире искусства.