Ледяной Богос

К четырёхтысячникам Богосского хребта ведут несколько ущелий. Со стороны Андийского Койсу это ущелья рек Киля и Хваршинка. Вряд ли где-нибудь ещё в Дагестане встретится ущелье чудеснее Хваршинского! Своё название оно получило от аула Хварши, лежащего в 14 км от устья одноимённой реки, впадающей в Андийское Койсу неподалёку от аула Эчеда. Лет 45 назад в ущелье не было дороги, но этот недостаток с лихвой окупался возможностью неспешно насладиться чарующей красотой этого редко посещаемого уголка Западного Дагестана. Сейчас сносная автомобильная дорога поможет вам быстро оказаться даже за крайним аулом Хонох, раскинувшимся в верховье ущелья на живописной поляне у соснового леса.

Массив Леха-меэр — это начало Ледяного Богоса, его первый, относительно невысокий, но вполне самостоятельный отрезок, вытянувшийся в северо-северо-западном направлении и включающий в себя интересные для восхождений вершины: округлую Жижия-Кинтли (3716 м), скалистые пики Баркинтарах (3767 м), Леха (3781 м), Богос (3762 м), Эдеросо (3672 м) и Тинав-Чегелатль (3 542 м).

По обе стороны массива Леха-меэр лежат леднички, длина которых не превышает 200 м. Зато на северо-востоке, там, где гора Тинав-Чегелатль, пик Богос и гора Эдеросо образуют скалистую дугу, вольготно разлёгся широченный ледник Эдеросо, иногда упоминаемый в литературе как Тинав-Чегелатль.

Альпинисты обратили внимание на вершины массива Леха-меэр в августе 1975 г., когда махачкалинская группа под руководством М. Османова (К. Ахмедханов, Е. Козорезов, П. Леонов, Е. и М. Пашуки) от «бараньих лбов» северного языка ледника Эдеросо пересекла его в связках в южном направлении. Снег уже давно растаял, и ледник был весь испещрён трещинами, глубокими и не очень. Приходилось всё время смотреть под ноги, тем более что вершины постепенно затягивала какая-то жёлтая мгла. Ледник «Жёлтого дьявола» — первое, что пришло на ум. Вскоре до меня дошло: во-первых, это стёкла защитных очков создают соответствующую цветовую иллюзию, во-вторых, высота затормаживает сознание. Надо быть начеку. Ветер иногда разгонял облака, и мы радостно отмечали, что невысокая горбатая гора приближается, а гигантская чаша ледника остаётся внизу. Ледник стал круче. Гора — ближе.

Когда мы подошли к большому и сильно изорванному бергшрунду (трещина между ледником и склоном. — Ред.), преграждавшему путь к гребню Богоса, Камиль Энверович быстро обнаружил снежный мостик. По нему, ползком и со страховкой, на другую сторону подгорной трещины сначала перебрался самый лёгкий в группе — Козорезов. Не желая рисковать, остальные тоже предпочли переползти. Только Женя Пашук, оказавшись последним, прошёл по мостику, ступая медленно, тихо, плавно, по-кошачьи. Миновав таким образом опасное препятствие, мы по крутому ледовому склону быстро поднялись на седло перевала Западный Тинав, откуда, свернув налево, по простым скалам короткого Западного гребня взошли на вершину. Погода портилась, и, долго не засиживаясь наверху, наша группа по гребню Богоса направилась в сторону Чимис-меэр. Чтобы срезать дугу водораздельного хребта, снова пришлось спуститься на ледник. Шли в связках. У перевала трещины прикрывал ненадёжный снег, который иногда не выдерживал даже самого лёгкого из нас. Неприятно было вдруг ощутить холодную пустоту под ногами. Хорошо, что кто-нибудь из друзей быстро приходил на помощь.

После девятилетнего перерыва, в сентябре 1984 г., альпинисты махачкалинского завода им. М. Гаджиева под руководством Сергея Смотрова провели короткие сборы в ущелье Жижия. 25 сентября группа Анатолия Кудрявцева по северному склону и северному гребню взошла на вершину Жижия-Кинтли (1Б), а группа Сергея Смотрова по северному склону и южному гребню — на Баркинтарах (2А). С прекрасных ночёвок в верховьях ущелья Жижия обе группы вышли вместе. Сначала шли по небольшому леднику Жижия, плавно перешедшему в снежный склон. Перед выходом на перемычку между вершинами Жижия-Кинтли и Баркинтарах пришлось недолго полазить по простым сланцевым скалам. Выбравшись на перемычку, четвёрка Сергея Смотрова свернула направо и вскоре взошла на Жижия-Кинтли. Команде Кудрявцева, устремившейся в противоположном направлении, достался более крутой и сложный скалистый гребень, по которому ей пришлось в связках подняться на вершину.

27 сентября отлично подготовленная четвёрка (С. и А. Смотровы, В. Великанов и А. Кудрявцев) вышла к верхней Хонохской поляне на очередное первопрохождение на Леха-меэр по северному склону. По крутым травянистым склонам и мелкой осыпи им пришлось долго подниматься на седловину между главной и западной вершинами Тинав-Чегелатля. С южного склона седловины предстоял ещё и траверс со страховкой под крутой снежноледовый «галстук» северного склона Леха-меэр. Подъём в связках с попеременной страховкой через ледобуры привёл на перемычку между пиком Богос и Леха-меэр. С этой перемычки по сильно разрушенным скалам северо-восточного гребня группа и взошла на вершину. Спускаться решили по северо-западному отрогу до скальных сбросов и потом по крутым снежникам и осыпям прямо к лагерю в ущелье Жижия. Свой маршрут наши друзья объективно оценили 3А категорией сложности, но потом забыли его надлежащим образом оформить, впрочем, как и предыдущие два. Так и осталась эта часть Богоса до сих пор неклассифицированной.

Третье направление ведёт к наиболее интересному району верховьев Хваршинского ущелья. Не сворачивая в Хонох, следует ехать до конца дороги в направлении заметного издалека скального каньона. Перейдя речку по маленькому деревянному мостику, следует подниматься на травянистый склон отрога Тинав-Чегелатля и по хорошей тропе пройти над каньоном. Примерно в 4-х км от Хоноха на высоте около 2500 м есть удобная для нескольких палаток полянка возле коша. Отсюда легко восходить на все окружающие вершины: Тинав-Чегелатль, Чимис-меэр, Бочёк-меэр, Малый Бочёк и Бичугу. Этим красивым и незаслуженно редко посещаемым вершинам выпала незавидная участь быть многократно переименованными.

На противоположном берегу Хваршинки круто вверх уходит осыпной склон, превращающийся затем в скалистый пик Осука-меэр (4048 м). Это вторая по высоте вершина уже известного нам хребта Кад, который тянется отсюда на север, разделяя Хваршинское и Кильское ущелья. Известный сейчас и классифицированный как 1Б, маршрут протяжённостью около 1 км с перепадом высот примерно 550 м проложен на неё из Хваршинского ущелья Камилём Ахмедхановым. В нижней части маршрута ледопад Осука обходился первовосходителями вдоль старой правобережной марены до её стыка с южным отрогом вершины. От него по крутому фирновому склону начинается подъём на перевал Зигитли, у выхода на седловину которого пришлось пролезть 20 м по крутым сланцевым скалам. С перевала по пологому Западному гребню группа Ахмедханова подошла под крутую скальную стенку и с попеременной страховкой взяла её «в лоб». Затем крутой фирновый склон вывел альпинистов к предвершине. После неё пришлось ещё пересечь со страховкой крутой кулуар (ложбина в склоне горы по току воды. — Ред.) и только потом, по крутому, но короткому склону, взойти на вершину. Спускаться Камиль Энверович рекомендовал по пути подъёма.

Северо-восточнее Осуки, за небольшим понижением гребня, стоит уже упоминавшаяся нами Цункила-анда (3981 м). Мы не знаем о чьих-либо восхождениях на неё, хотя не исключено, что именно Цункила-анда более 40 лет назад подверглась неожиданной атаке наших друзей. Вершина была взята, но описание восхождения сохранилось только в устной традиции.

В мае 1975 г. в Хваршинском ущелье проходила альпиниада Дагестанского спорткомитета. К сотне дагестанцев из десятка ведущих клубов Махачкалы, Каспийска, Буйнакска и Дубков присоединились около сорока харьковчан. Умело руководивший этим столпотворением Курбан Гаджиев постоянно нацеливал всех на вершины Богоса. Неожиданностью для нас стал экстренный ночной выход инструктора из Буйнакска Закира Басриева на разведку в сторону Када. В помощь этому опытному и неутомимому альпинисту, побывавшему уже на пиках Коммунизма и Корженевской, Курбан снарядил Женю Пашука, Абдуллу Мирзаева и Али Мудунова. Погода была ни к черту. Мы, расслабившись на днёвке и готовясь к очередному восхождению, изрядно волновались за ребят, но они вернулись уже в вечерних сумерках, усталые, промокшие, продрогшие, но довольные тем, что на какую-то гору всё-таки залезли. От лагеря альпиниады, разбитого на крутом берегу реки возле Хонохской фермы, они поднимались в темноте и тумане, изредка подсвечивая себе стареньким хилым фонариком. Сначала шли по крутым травянистым увалам, потом по присыпанным свежим снегом сланцевым осыпям. В разрывах облаков и тумана показались аспидные скалы. Как потом оказалось, это было лишь начало скалистого Юго-западного гребня. По заглаженным и к тому же мокрым сланцевым и песчаниковым плитам две связки очень осторожно, с попеременной страховкой, вышли на остриё гребня, ведущего к вершине. Опасаясь заблудиться на спуске, Закир повёл свою группу вниз по пути подъёма. Самая короткая дорога — знакомая дорога. Потом Курбан Имамутдинович объяснил: снега на Богосе было очень много, непогода добавила ещё. Думая о запасном варианте, он всё чаще посматривал в сторону Када, где, как он заметил ещё в 1967 г., высились, на первый взгляд, вполне доступные, но высокие горы. Разведка Басриева перечеркнула надежду старого стратега. Нельзя вести колонну новичков по этому пути. Конечно, если бы не плохая видимость, Закир непременно нашёл бы простой и безопасный путь на вершины хребта Кад.

За пиком Цункила-анда хребет Кад резко понижается, и его вершины интересны не столько своей высотой или трудностью, сколько звучными названиями: Эхнегуратль-меэр (3603 м), Азечак-меэр (3 570 м), Кегхер-меэр (3609 м), Хахалатли-меэр (3083 м).

Правее и ниже осыпного склона Осуки виднеется язык мощного ледника, вырывающийся откуда-то из-за рёбер красивой пирамидальной вершины «3912», чёрной от аспидного сланца и на редкость остроконечной. От неё далее вправо на юг, с незначительным понижением и как-то удаляясь, куда-то вдавливаясь, уходит обрывистый гребень, почти всегда затянутый пеленой облаков или какой-то дымкой. Когда же к вечеру небо очищается, под закатными лучами розовеют скалы огромной, господствующей здесь вершины Бочёк-меэр (4116 м). Она двумя острыми уступами обрывается к ледовому куполу высокой, но неярко выраженной вершины Бичуга (4112 м), за которой замыкает дугу сланцевая громада Чимис-меэра (4099 м). От её вершины на север отходит острый извилистый гребень, а на юго-запад к перевалу Османова — гребень Богосского водораздела. Между этими гребнями и расположился ледник Эдеросо, окружённый с юга невысокими скалами-останцами осевой гряды Богоса, а с запада и северо-запада — мощным и высоким барьером массива Тинав-Чегелатль. Главной вершиной этой части Богосского хребта, конечно же, является Бочёк-меэр, или Бочёк, как его обозначали ещё на картах XIX века.

Массив Бочёк-меэр вытянут по линии хребта на 3,5 км, причём его границами здесь являются перевалы Кабалла и Османова. На этом отрезке Богос взметнулся на высоту 4-х км и почти не покидает её. От Бочёка на северо-запад нисходит мощный отрог, завершающийся уже упоминавшимся нами невысоким на фоне соседей скалистым пиком «3912», который доселе не имеет официального или хотя бы какого-либо устоявшегося названия. Интересно, что из верховьев Хваршинского ущелья именно этот пичок смотрится истинным хозяином всей горной округи. Его чёрные крутые бока расходятся в стороны, подобно граням правильной пирамиды, а снежные флаги вершинного гребня, словно султан, венчают острую скалистую шапку. В мае 1975 г. он был назван Курбаном Гаджиевым пиком 21-х Олимпийских игр, а сейчас именуется Малой Бичугой, хотя собственно от Бичуги он отделён Бочёк-меэром и его следовало бы величать Малым или северо-западным Бочёком, хотя бы до тех пор, пока не отыщется его исконное местное название. Не может же такой красавец остаться безымянным!

Не менее высокий отрог спускается на запад и от Чимис-меэра, ограничивая собой ледник Бичуга, имеющий самую высокую среднюю крутизну в Дагестане. Ледник Бичуга стекает с широкой излучины Богоса между Чимис-меэром и Бочёк-меэром, где в её центре он достигает высшей точки — 4112 м, вершины Бичуга. На юг, в ущелье Сара-ора, Бичуга сначала обрывается отколами ледовых карнизов своей вершинной шапки, ниже следует крутая сланцевая стена, переходящая постепенно в острый гребень короткого скалистого отрога.

Снизу, из ущелья, ледник Бичуга представляется вполне мирным и легко проходимым, но попытка подняться по нему к вершине, предпринятая в октябре 1981 г. группой под руководством автора этих строк, показала всю обманчивость первого впечатления. Широкие трещины, ледовые стены и нагромождения ледяных глыб встали на нашем пути. Выбраться из этого белого лабиринта удалось только к полудню, когда для решения главной задачи уже не оставалось времени. Зато на спуске мы разведали более короткий и безопасный путь, по которому на следующий день и был взят ледовый купол Бичуги.

За вершиной Бичуги снежноледовый гребень Богоса вскоре переходит в крутые сланцевые взлёты, обрывающиеся на северо-восток полукилометровыми отвесами. На скале второго взлёта в октябре 1981 г. мы установили мемориальную плиту в память об одном из основоположников дагестанского альпинизма — Серажутдине Муртузалиевиче Гаджиеве, умершем летом того же года в седле на пути из Тинди к Аддале — своей самой любимой вершине. Как и все мужчины его известного рода, Серажутдин Муртузалиевич — яркая, оригинальная и многогранная личность. Он один из первых в Дагестане инструкторов альпинизма, поднимавшийся в 40-х годах ХХ века вместе с легендарным Абалаковым на самые престижные горы Центрального Кавказа. Он же — доктор философии, профессор, обожаемый за простоту и человечность многими поколениями махачкалинских студентов. Моя мать его часто вспоминала, называя по старинке Сергей Миронович, как кумира молодёжи ещё довоенных лет. Он же — брат Героя Советского Союза подводника Магомеда Гаджиева. Он же организатор в те далёкие и сложные годы массовых альпиниад в самых труднодоступных районах Дагестана, открывший дорогу в горы не только сотням дагестанских парней и девчонок, но и своему младшему брату Курбану, ставшему в республике первым мастером спорта СССР по альпинизму.

И вот теперь уже поседевший Курбан Гаджиев руководит маленькой альпиниадой, а его питомцы идут на гребень Богоса, чтобы на высоте 4 040 м увековечить имя его старшего брата, уважаемого и любимого ими человека. Курбан сам по себе — хроника советского альпинизма. Куда только он ни поднимался в составе триумфальной спартаковской команды. Кто только ни помнит в альпинизме его крутой нрав, организаторский талант и бесконечное тренерское терпение. В тридцать шесть лет, имея за плечами опыт восхождений на многие значимые вершины, Курбан неожиданно оказывается парализованным инвалидом. Но неукротимый Курбан преодолел недуг и снова ушёл в горы. Сильно хромая, он теперь только тренер, но строгий ко всем, прежде всего к себе. В Дагестане он создал, точнее, выстрадал сильную секцию альпинистов и скалолазов при заводе, носящем имя его старшего брата, героя-подводника Магомеда Гаджиева. Курбан и сам после его гибели ушёл добровольцем на подлодку. Иногда, вечером у костра, он со смаком рассказывал, как в конце войны командир позволил ему отомстить за брата, пригласив отправить торпеду по немецкому транспорту. Мастера спорта Анатолий Саяпин, Александр и Сергей Смотровы, Юрий Краснопольский, неоднократно спасавший в горах жизни своих товарищей — только вершина его тренерского труда. А сколько молодёжи со всего Советского Союза восходили на свои первые вершины за тридцать безаварийных сезонов в альплагерях Центрального Кавказа под его недремлющим оком, они до сих пор с теплотой вспоминают его осипший от непрерывного курения голос.

Как-то в 1974 г. Курбан вёл наш новичковый отряд через известный в Приэльбрусье перевал Кой-авган-аущ. На одном из первых утренних привалов, обходя развалившихся среди валунов молодых альпинистов, старый хохмач с суровым выражением на испещрённом шрамами, давно не бритом лице, спросил: «У кого есть яйца?».

— У меня, — смущённо ответила дрожащая от утренней свежести девчонка.

— Вытаскивай, — безапелляционно скомандовал Курбан.

Девчонка расстегнула лямки рюкзака и достала из-под его клапана клетку сырых яиц. На глазах забывшего усталость отряда дагестанец, разбивая о ледоруб, одно за другим выпил одиннадцать яиц. Голос к командиру не вернулся, но взбодрённый отряд лихо взошёл на перевал.

Третий взлёт и есть вершина Бочёк-меэра, от которой на северо-запад понижающийся гребень уходит к Малому Бочёку, а Богосский хребет, словно пеной покрытый снегом и льдом, изгибается на северо-восток к узловой вершине района Касараку-меэр. От неё Богос тянется в том же направлении к вершине Беленги, а на северо-запад, к Анчобала-анда устремляется уже гребень Када.

В подкове, образованной Кадом, Богосом и северо-западным отрогом Бочёк-меэра, лежит уникальное для Дагестана фирновое плато — ровный ледник Осука, язык которого так хорошо виден с полян и склонов Тинав-Чегелатля.

С этого высокогорного плато Г. Мерцбахер и Л. Путчеллер в 1892 г. взошли на окружающие его Бочёк, Касараку и Анчобалу. Путь на плато не прост. Он идёт из верховьев Хваршинского ущелья сначала по морене юго-западнее ледопада Осука, затем по осыпным и скалистым склонам пика Малый Бочёк (3912 м). Есть смысл взойти сначала на эту красивую вершину и уже с неё спуститься на плато, тем более что потеря высоты при этом незначительна. Если пересечь плато в северо-восточном направлении и подняться по осыпи на перевал Осука, то, свернув налево, по простому пологому гребню, можно быстро взойти на Анчобала-анда, а, свернув направо, по простым разрушенным скалам добраться до Касараку.

Чтобы достичь и вершины Беленги, рекомендуем пересечь плато строго на восток и по некрутому снежно-ледовому склону подняться на северо-западный гребень Касараку-меэр, откуда по простым скалам сначала взойти на её вершину. А уже потом, спустившись с неё, придётся по длинному гребню, ведущему на восток, долго идти к вершине Беленги.

Если же пересечь плато в юго-восточном направлении, то по крутому снежно-ледовому склону с попеременной страховкой можно взойти и на западное плечо Бочёка, а с него по простым скалам гребня — на вершину. Возвращаться в долину проще по северо-западному гребню через Малый Бочёк. Именно таким путём Серажутдин Гаджиев в 1948 г., спустившись на плато с Анчобалы, взошёл на Бочёк, назвав его пиком 30-летия ВЛКСМ. Почти до конца своих дней, не имея доступа к секретным тогда топографическим картам, Серажутдин Муртузалиевич считал Бочёком Чимис, который после восхождения 1967 г. Курбан Гаджиев, по незнанию местной топонимики и из-за большого желания увековечить славное имя старшего брата, назвал пиком Магомеда Гаджиева.

Район Бочёкского массива характеризуется большим, по меркам Восточного Кавказа, оледенением. Наиболее велики ледники северных и западных склонов. Их три — Осука (длина ледника 2,1 км), Бичуга (1,5 км) и Эдеросо (2,7 км). В огромном каровом цирке к юго-востоку от Бочёка группа Анцохских ледников рождает Чеераб-ор — главный исток Сара-ора. На небольших фирновых полях южных склонов Бичуги и Чимиса начинается Кахаб-ор (иное название — Бобитли-ор). Сливаясь на высоте 2137 м, обе реки образуют Сара-ор — левый приток Хзан-ора. Гидрологию массива дополняют два небольших моренных озерка, лежащих на больших высотах у оконечностей ледников Бичуга и Эдеросо.

Большая абсолютная высота Бочёкского массива существенно влияет на климатические условия района. Массив подвержен сильным ветрам. По данным метеостанции «Сулак, высокогорная», на гребнях Богоса от Аддалы до Бочёк-меэра преобладают горно-долинные ветры южного и юго-восточного румбов. Массив находится в зоне круглогодичных отрицательных температур. Наиболее холодный месяц — декабрь, в котором отмечена самая низкая здесь температура –31°С. Ещё одной климатической особенностью массива Бочёк-меэр является его роль мощного барьера на пути движения воздушных масс. Когда из долины Аварского Койсу поднимаются тёплые, нагретые в условиях среднегорья, воздушные потоки, у стен Бочёка происходит их столкновение с холодным дыханием его ледниковых полей. Над пиками разряжаются фантастические по силе грозы, а вершина Чимиса, как намагниченная, притягивает к себе молнии и излучает при этом какое-то непонятное свечение, заметное даже из Хварши.

11 августа 1975 г. наша группа оказалась в плену такой грозы и провела сидячую ночёвку на западной стене Чимис-меэра. На предвершинном гребне тогда остался лежать убитый первым же разрядом руководитель туристской контрольно-спасательной службы Дагестана Магомед Османов. Обычные молнии, бившие в крупные камни и просто в гребень хребта, чередовались минутными передышками, которые заполнялись шипением шаровых молний. Подобно осветительным ракетам, они медленно плавали в густой темноте прямо возле нас. Периодически эти шары взрывались со страшным треском, как рвётся сильно натянутая перкаль, и ярко вспыхивали, как смесь марганца и глицерина. На несколько мгновений мы полностью теряли зрение, затем оно постепенно возвращалось, но сначала в виде мелькающих кадров негативного изображения, а уже потом мы снова видели всполохи дальних молний и водоворот снежной крупы, постепенно засыпавшей наши сгорбленные, окоченевшие тела.

Мы, т.е. Магомед Османов, Камиль Ахмедханов, Евгений Козорезов, Петр Леонов, Евгений и Михаил Пашуки, вышли на траверс вершин Богоса и Када, планируя пройти от Чимис-меэр до Касараку-меэр и далее через Анчобала-анда к Осука-меэр. Встав на ночёвку на предвершинном гребне Чимиса, мы оказались в эпицентре мощнейшей грозы.

Первая же молния попала в палатку самых опытных участников траверса. Магомед Османов погиб сразу, никакие действия Пети Леонова не вернули руководителя к жизни. Сражённый в голову и потерявший сознание Камиль вскоре был приведён в чувство нещадными от отчаяния пощёчинами Козорезова, а раненый в руку и ногу Женя Пашук, успевший вовремя позвать друзей на помощь, опекался своим младшим братом Мишей.

Гроза усиливалась. Петя и Миша ледорубами подровняли два уступчика метрах в сорока ниже гребня, спустили туда по одному сначала Камиля, затем Женю, и, прислонив их друг к другу, посадили на уступ.

Автор этих строк в это время пытался снять одну из двух палаток, что оказалось непростым делом, поскольку они были добротно закреплены и вдобавок обложены высокими ветрозащитными стенками. Когда всё-таки удалось открепить одну сторону палатки, я стал вытряхивать из неё все металлические предметы. Сразу же очередная молния ударила прямо в кучу консервных банок, крючьев и карабинов, вывалившихся из палатки. Не помню, как перебросило меня через ветрозащитную стенку. Петя потом сравнил меня с парашютистом, который с трепещущей, словно сворачиваемый парашют, изорванной палаткой катился по склону к ожидавшим товарищам. Накрывшись тем, что осталось от серебрянки, мы простояли до ночи, согревая собой и успокаивая раненых. Уже в темноте сумели постепенно расчистить и расширить полку и уложить на ней Женю и Камиля. Гроза затихла часам к пяти утра. И как только забрезжил рассвет, Петя полез на гребень, отметил камнями место, где под полуметровым слоем свежевыпавшего снега лежало тело Магомеда, собрал в рюкзак пожитки, которые сумел найти, и быстро спустился к нам.

Группа начала спуск на ледник Эдеросо по мокрым крутым плитам скалистого склона. Женя Пашук и Камиль Ахмедханов шли без обуви, обмотав ступни какими-то тряпками. Их ботинки остались на гребне, засыпанные снегом. Верёвка была одна, ледорубы были не у всех, но к полудню всё-таки добрели до поляны у коша. Перед выходом на траверс мы там оставили часть снаряжения и продовольствия. Камиль и Женя сразу ушли в Хварши, где им тут же была оказана первая медицинская помощь. К нам же на следующий день пришла большая группа сельчан. Вместе с Петей и Мишей они поднялись на вершину и отнесли тело Магомеда в Хонох.

В Хваршинском медпункте мы пытались прийти в себя, понять, что же произошло и что теперь делать. Связи с райцентром Агвали тогда в Хваршинском ущелье не было, участок автомобильной дороги ниже аула Саситли был снесён селем, а тело Магомеда, обложенное льдом, находилось в подвале одного из домов.

Только что вернувшийся из армии аульчанин умудрился пробраться в Агвали, преодолев более полусотни километров горных троп и размытых дорог. Он сообщил в Махачкалу о трагедии, и на следующий день вертолёт вернул нас в город.

В июле 1976 г. на перевале через Богос, на скале, от которой начинается юго-западный гребень Чимиса, мы закрепили небольшую мемориальную плиту, а перевал с тех пор носит имя нашего друга Магомеда Османова.

Впервые на высшую точку массива — гору Бочёк — взошла группа немецких исследователей под руководством Г. Мерцбахера. Произошло это в далеком 1892 г. Именно Мерцбахер первым из учёных использовал название Бочёк-меэр. Затем очередь восхождений дошла и до других пиков.

На Чимис-меэр в 1967 г. первыми поднялись дагестанские альпинисты под руководством Курбана Гаджиева. Ледовый купол Бичуги встретил дагестанцев в 1981 г., а Малый Бочёк — в 1975 г. Разными путями и в разные годы на Бочёк поднялись также группы З. Басриева (1975 г.), П. Леонова (1981 г.) и С. Мамаева (1998 г.).

Пока ещё никто не проложил маршрут на скромную вершину Кахаб-меэр, не пройдены альпинистами контрфорсы (крутые и короткие гребни. — Ред.) и стены четырёхтысячников Богоса из верховьев Сара-ора. Крутизна и протяжённость здешних стен позволяет высоко оценить спортивный потенциал этого направления. Особенно интересными могут оказаться маршруты по южному контрфорсу на Бичугу, по восточной стене на Бочёк-меэр и по северо-восточной стене на Чимис.

Фото И. Козорезова