Жизнь семьи и горизонты истории

Заметки на полях воспоминаний Л.В. Савельевой, прапраправнучки А.С. Пушкина.

Вводное замечание.

Общее количество потомков А.С. Пушкина составляло, по данным картотеки В.М. Русакова на 1996 год, 312 человек в разных географических точках — от Парижа и Флоренции до американского штата Колорадо и Гавайских островов.

По воле судьбы полтавская ветвь пушкинского рода, не первая, кстати, по числу своих представителей, включала в себя недавно ушедшую от нас Лидию Владимировну Савельеву, мать пишущего эти строки (7 июня 1937 г. – 20 июня 2021 г.), прапраправнучку А.С. Пушкина, профессора-лингвиста, заслуженного деятеля науки России и, нужно прибавить, человека, самыми тесными биографическими узами связанного с Дагестаном.

В 1961 году, будучи аспиранткой кафедры русского языка Ленинградского университета, она вышла замуж за аспиранта той же кафедры Замира Курбановича Тарланова, и в этой семье в 1964 году родился я. Лидия Владимировна очень любила Дагестан, и мы всей семьей часто приезжали в республику. Можно смело утверждать, что в настоящее время семья Замира Курбановича Тарланова образует единственное представительство потомков А.С. Пушкина на всем Кавказе.

Недавно, после ухода Лидии Владимировны, вышла из печати ее последняя книга, и предлагаемые читателю заметки уточняют некоторые из маминых воспоминаний.

Если в историю уходит эпоха (а тем более  — век!), то это всегда вызывает самый живой и активный интерес новых поколений к её свидетелям, также неизбежно уходящим.

Яркой иллюстрацией этого жадного интереса стала, к примеру, буквально пластически осязаемая картина европейского XVIII столетия, вставшая в пушкинском стихотворении «К вельможе». Не менее интересен в этом отношении и век двадцатый, хотя, казалось бы, он запечатлен во всех подробностях при помощи всевозможных технических средств. Но определенно связи советского времени с веком девятнадцатым точнее, зримее ощущались на уровне семьи: именно эти связи и вписывали частную жизнь в контекст большой истории, делали её неразрывной.

Вышедшие в 2022 году в московском издательстве «Новое литературное обозрение» (в серии «Россия в мемуарах») воспоминания прапраправнучки А.С. Пушкина, известного филолога-русиста, профессора Лидии Владимировны Савельевой носят название «Печаль моя светла…». Рассказ о полтавском детстве и ленинградской студенческой юности охватывает период 1930-х–начала 1960-х годов, а ретроспективное повествование о жизни полтавской ветви потомков поэта фактически начинается с первого десятилетия ХХ века.

Сама полтавская ветвь потомков Пушкина — очень значительная и полнокровная — началась с брака внучки А.С. Пушкина Марии Александровны Пушкиной (1861–1939), дочери сына поэта генерала Александра Александровича, с Николаем Владимировичем Быковым, племянником Н.В. Гоголя, бывшим одним из двух доверенных адъютантов заслуженного генерала. В семье из девяти детей второй по старшинству была бабушка автора книги София Николаевна Данилевская (1887–1984), также родоначальница большой семьи.

Яркие музыкальные способности отличали всю семью Н.В. Быкова в нескольких поколениях. Две сестры Софии Николаевны (позднее у одной из них сложилась успешная артистическая карьера в Югославии) стали певицами с оперным репертуаром. Третья сестра после обучения в Киевской консерватории некоторое время была пианисткой и концертмейстером, в том числе — у Александра Вертинского. Сопрано редкого по красоте тембра и силы открылось у самой Софии Быковой уже по окончании среднего учебного заведения — Полтавского женского института. Девятнадцатилетняя девушка, окончив его с отличием, проходит по конкурсу на вокальный факультет Московской консерватории. Туда она поступает (одна из 40 претендентов на одно место!) в 1904 году, но Николай Владимирович, воспитанный в строгих религиозных правилах сестрой Н.В. Гоголя Анной Васильевной, заменившей ему покойную мать, боится богемной среды общежития, в которую может попасть дочь, и отказывается отпустить Соню в Москву. Место пропадает. Отец, чувствуя свою вину, покупает дочери в качестве свадебного подарка рояль лучшей петербургской фирмы и оплачивает для нее частные уроки вокала у педагога, обучавшегося в Италии. Впоследствии этот же педагог будет давать уроки тогда еще совсем молодому И.С. Козловскому, также полтавчанину.

Пение С.Н. Данилевской автор этих строк слышал в 1975 году в 11-летнем возрасте. В домашних концертах самое живое участие принимали и дочери Софии Николаевны. На жизнь сестер и их единственного брата Александра Сергеевича Данилевского, ставшего крупнейшим советским биологом и одним из авторов солидного учебника общей биологии для старших классов школ, как и на жизнь их матери, с неизбежностью накладывает отпечатки неоднозначная советская эпоха.

Потеряв в тридцатидвухлетнем возрасте мужа, София Николаевна, имея на руках пятерых детей, поступает в 1920 году на службу в полупрофессиональный полтавский хор Политпросвета Красной армии, которым руководит А.В. Свешников. Позже он, в будущем обладатель огромного авторитета в русском академическом хоровом дирижировании, высказался в одном из домашних разговоров в том смысле, что «София Николаевна могла бы петь с большим успехом в столичной опере». Нечто похожее на официальное положение появляется у неё лишь несколькими годами позже, вместе с должностью педагогического и музыкального работника сферы дошкольного образования. Положение это, впрочем, становится чрезвычайно хрупким из-за принадлежности к поверженному дворянскому классу и помещичьему сословию. Возможность получения высшего образования всеми детьми Софии Николаевны связывается с серьезными правовыми препятствиями и непосредственно осуществляется только после личного письма С.Н. Данилевской наркому просвещения Советской России А.В. Луначарскому, уроженцу Полтавы, и его личного распоряжения.

Мать Лидии Владимировны Наталия Сергеевна Савельева (1912–1993) после обучения в Миргородском техникуме химической технологии строительных материалов блестяще закончила французское отделение Полтавского учительского института, которое давало незаконченное высшее образование. Её сёстры были также трудолюбивы и целеустремлены. Ирина Сергеевна Кононенко (1909–1970) после окончания техникума землеустройства работала кадастровым инженером в западных регионах Украины и Полтаве. Мария Сергеевна Данилевская (1910–1993) стала агрономом-луговодом. Марина Сергеевна Чалик (1914–1994), майор медицинской службы, участница Великой Отечественной войны, после окончания Киевского медицинского института долгие годы работала в больницах Полтавы и области хирургом-окулистом.

В своей книге Лидия Владимировна, вглядываясь в необозримое море мелких и крупных фактов жизни в до — и послевоенное время, проницательно выделяет парадокс, необычайно важный для личного понимания того, каким было советское общество до 1953 года. «Что же касается времени, — читаем на страницах книги, — оно совмещало в себе несовместимое». Трагическая массовая полуграмотность прихотливо сочеталась с выверенным руководством культурной жизнью общества, приводившим во многих случаях к безупречно компетентным решениям. Эти решения часто принимались эрудированными гуманитариями, но при этом — людьми в военной форме, унаследовавшими привычки первого лица советского государства той поры. Дух времени превосходно отразился в портрете Сталина, нарисованном в 1933 году Анри Барбюсом, — «человека с лицом рабочего, с головой учёного, в одежде простого солдата». Почему же достаточно известный французский беллетрист и деятель антивоенного движения дал именно такую характеристику Сталину? Он чутко уловил атмосферу времени: галифе, лампасы и сапоги были более понятны и доступны неграмотным людям с деревенской психологией. Носить их для человека другого воспитания, привыкшего, образно говоря, к штатскому платью, значило становиться своим для 9/10 граждан вконец разоренной страны, не кончавших даже средней школы. Гимнастерка и сапоги представлялись им неотъемлемой чертой любой государственной фигуры и единственным средством восхождения по социальной лестнице.

«Исторический парадокс, — заключает характеристику времени Лидия Владимировна, — состоял в том, что самый страшный по своему репрессивному накалу 1937 год для потомков Пушкина оказался явно переломным в лучшую сторону». Для государственной власти столетие со дня смерти Пушкина предоставляло редчайшую возможность ликвидировать провал в истории, восстановить связь времён и остудить в значительной мере раж революционных экспериментов в культуре. Идея превратить эту дату в первый государственный юбилей советского общества принадлежала тогдашнему наркому просвещения СССР А.С. Бубнову и была горячо поддержана Сталиным. В 1937 году был начат выпуск советского академического издания полного собрания сочинений Пушкина в 16 томах (1937-1949 гг.), не имевшего и не имеющего аналогов. Именно в наши дни также интересно напомнить, что в состав вышедшего в 1937 году киевского издания лирики Пушкина для средней школы редакторы включили даже стихотворение «Из Пиндемонти» — образец неприязненного личного отношения поэта к любому штампованному газетному официозу. Это было своевременной реакцией на формируемый образ Советской России как страны наглой и ангажированной дикости и людоедства (он распространялся в печатных выступлениях И.А. Бунина, нобелевского лауреата 1933 года, и для престижа СССР был очень и очень небезопасным).

В таких обстоятельствах внимание к потомкам Пушкина, оставшимся в СССР, представлялось органичной составляющей масштабного проекта. Жившие в Москве внуки поэта Анна Александровна и Григорий Александрович Пушкины получили персональные пенсии и квартиры. Литерный поезд доставил их в Псков и Михайловское, а проходивший срочную военную службу рядовым правнук поэта Григорий Григорьевич Пушкин по представлению наркома просвещения Бубнова и наркома обороны Ворошилова получил для участия в торжествах трёхмесячный отпуск с правом ношения гражданского костюма. В Колонном зале Дома Союзов проводится большой юбилейный правительственный концерт. Такой же по статусу концерт, на который приглашают младшую дочь С. Н. Данилевской Марину Сергеевну, тогда студентку Киевского медицинского института, состоится и в столице Украины. Её награждают ценным подарком. Фотографии некоторых младших потомков Пушкина даже печатаются в центральных газетах.

Однако полуграмотная официозная бдительность 1930–1950-х не могла не рождать бюрократические нелепости и трагические случайности. Александр Сергеевич Данилевский заканчивает Институт прикладной зоологии и фитопатологии, поскольку очередная антидворянская кампания в прессе препятствует его поступлению на биологический факультет Ленинградского университета, а через некоторое время подающий надежды талантливый молодой энтомолог высылается на несколько лет в Казахстан. Ошибку исправляет лишь вмешательство академика Б.Д. Грекова.

Позже трагическая случайность и верноподданническая бдительность жестоко ломают жизнь двоюродного брата и тезки А.С. Данилевского Александра Ивановича Писнячевского. В 1946 году внук М.А. Пушкиной и ее воспитанник, механик торгового флота и бывший фронтовик, участник обороны Ленинграда, едет в командировку по делам пароходства в купе поезда. Условия службы на флоте располагают к многостороннему и серьёзному чтению: молодой моряк прекрасно начитан. В разговоре с каким-то случайным попутчиком Александр Иванович «либерально» затрагивает тему уровня жизни британских докеров. Английский язык в СССР 1940-х годов выглядит, в отличие от французского и немецкого, чем-то определённо экзотическим, и сигнал в соответствующем тоне (Черчилль только что произнес речь в Фултоне!) для него заканчивается судом и тюрьмой…

Широкая панорама фактов жизни семьи на фоне истории страны, встающая со страниц мемуаров Л.В. Савельевой, проникнута, однако, необычайно светлым и оптимистическим мироощущением. Причина такого настроения лежит в первенствующем положении в жизни детей и взрослых 40–50-х годов XX века книг и чтения. Эта роль кратно усиливалась тогда, когда наличие серьезного образования не подтверждалось официальным дипломом. Усвоенные Наталией Сергеевной Савельевой в миргородском техникуме курсы химии, например, впоследствии давали ей возможность четко и доступно объяснить любую тему и решить любую задачу по предмету. Подготовка по химии в техникуме, таким образом, ни в чём не уступала уровню педагогического института. И родители, и учителя при этом понимали, ценили и пропагандировали значение личного контакта с книгой в расстановке приоритетов. Высокий престиж, даже культ чтения в школе фактически защищал детей от официальных шаблонов.

Стремление к образованию закладывалось семейным воспитанием, но оно определённо было и чертой времени, которая безусловно входила в представления советской эпохи о приличиях. Книга Лидии Владимировны сохранила необыкновенно показательный на этот счет эпизод. На встрече С.Н. Данилевской и Т.Н. Галиной с двумя парижскими сестрами и племянницей во второй половине 1960-х годов София Николаевна была поражена отсутствием у этой парижской родственницы всякого образования. Гостья из Франции (страны, с восприятием культуры которой у образованных русских людей почти не было барьеров) удовлетворялась лишь жизнью на приличное социальное пособие. Две же сестры, оставшиеся на родине, к этому времени сумели выучить в вузах четверых детей…

Необозримая по диапазону библиотека русской и мировой литературной классики, тщательно собранная Владимиром Акимовичем Савельевым (1908–1968), является поэтому самой важной из «неживых» героев книги Лидии Владимировны. Отличительной чертой семьи Савельевых была любовь к чтению. Торжественные и радостные отступления мемуариста о книге представляются фактом необыкновенно поучительным в пору социальных сетей и смартфонов.

Мягкий, тёплый и светлый тон книги о жизни и быте полтавской ветви потомков А.С. Пушкина присутствует в воспоминаниях Л.В. Савельевой не в меньшей мере и из-за того, что повествование предоставляет аудитории нового века пример необыкновенно живых вертикальных и горизонтальных родственных связей членов большой семьи — источника радости бытия не только в детстве, но и в юности. Рассказ этот — своего рода памятник времени семейных ценностей.

Александр Сергеевич Данилевский (1911–1969) попадает в Ленинград благодаря человеческому участию вдовы покойного брата С.Н. Данилевской и ее мужа академика Бориса Дмитриевича Грекова, историка древнерусского государства, также выходца с Полтавщины. В семье Грековых Александр Сергеевич проводит студенческие годы. В памяти же самой Лидии Владимировны (как и Замира Курбановича Тарланова) семья дяди Александра Сергеевича Данилевского, прекрасно ориентировавшегося в вопросах литературы и искусства биолога с мировым именем, двумя десятилетиями позднее осталась высшим образцом одержимости научным творчеством и духовного единения в самом лучшем смысле этих слов, олицетворением интеллектуальной и духовной атмосферы Ленинграда второй половины 1950-х, выразившей новую, более высокую, ступень просвещенности нашего общества, новый этап развития огромной страны. Общество необратимо менялось: сапоги, лампасы и галифе стали выходить из моды…

Самый беглый обзор многослойного и глубокого содержания воспоминаний Л.В. Савельевой не в состоянии обойти ту их сторону, которая спустя 30 лет после ухода со сцены мировой истории советских реальностей закономерно и резко выступает на первый план. Речь здесь идет о принципе доверия между народами и, конкретнее, о взаимоотношениях России и Украины.

Автор этих строк свидетельствует, что до последних мгновений своего земного пути Лидия Владимировна верила в неразрывное единство двух народов. В доказательстве этого тезиса она видела главный и высший смысл книги, очевидный для заинтересованного читателя не только в каждом слове, но и в каждой запятой.

Вопрос о завете Пушкина своим потомкам, не подвластном времени, стоял прежде и будет стоять всегда при всех кардинальных переменах политических декораций. Можно считать, что он состоит в категорическом и безусловном запрете принадлежать к любой политической партии, на знаменах которой написаны лозунги какого бы то ни было одностороннего и ограниченного национализма.

Придавать значение в отношении к людям их национальности или религиозным убеждениям в семье Данилевских–Савельевых считалось крайне дурным тоном. Таким был жизненный девиз Софии Николаевны Данилевской, спасшей во время немецкой оккупации Полтавы 29 детей из советского детского дома. Так полагал и Владимир Акимович Савельев, почитатель и исследователь творчества В.Г. Короленко, спасший от нацистской расправы две еврейские семьи. Так считали дочери Софии Николаевны Данилевской и её сын Александр Сергеевич Данилевский, в годы войны самоотверженно служивший в санитарно-эпидемиологической лаборатории Ленинградского фронта. Едко-иронически относился к подобным идеям и разделявший семейную страсть к чтению единственный брат Лидии Владимировны Николай Владимирович Савельев (1934–1999), очень известный на Украине архитектор, приезжавший в Дагестан. Он вложил много сил, фантазии и энергии в облик Полтавы и её окрестностей в 1970-е годы — уютного и гостеприимного города-сада, объединяющего в себе русское и украинское, ставшего символом стабильности долгих десятилетий прошлого века.

Многие герои книги воплощали единство России и Украины даже собственным физическим существованием. Недаром Лидия Владимировна признаётся в том, что «разорвать Россию и Украину можно только с кровью». Воля обстоятельств была такова, что разлом огромного государства в 1991 году семья автора воспоминаний почувствовала на себе острее, чем все остальные представители рода А.С. Пушкина на планете.

Молодые поколения современной России неосознанно тоскуют по межнациональному доверию. Они стараются оглянуться и понять советское прошлое. Книга Л.В. Савельевой рассказывает об этом прошлом талантливо и мудро.