Вспоминая отца… | Журнал Дагестан

Вспоминая отца…

Дата публикации: 16.08.2022

Рабадан Магомедов, кандидат исторических наук

«Тебе, поэзия, спасибо!..» Литература

21 марта Всемирный день поэзии. Где как не в Театре поэзии отмечать такую дату! Вечер начался с торжественной...

1 день назад

Любовь любви, или Остановите Анну Новости

Фото автора, Марины Львовой, Георгия Арустамьяна, Алексея Аляпаака С полюса тепла в холодный декабрь...

1 день назад

РУДОЛЬФ ДИК. УМЕНИЕ ВИДЕТЬ История

До перестройки фотографов в Дагестане было немного. Настоящих мастеров — и того меньше, для их подсчета...

4 дня назад

Дагестан скорбит с Россией в день траура по погибшим... Антитеррор

Республика Дагестан скорбит вместе со всей страной в день общенационального траура по погибшим в «Крокус...

5 дней назад

К 77-летию Великой Победы

Моему отцу в нынешнем 2022 году исполнилось бы 100 лет. Хотя со дня его смерти прошло уже больше четверти века, горечь потери для меня так же остра, как и прежде…

Передо мною папки с бумагами отца: пожелтевшие страницы справок, выписок, писем; рассыпавшиеся страницы красноармейской книжки с торчащими металлическими скрепками; пожухшие и местами растрескавшиеся фотоснимки; потёртые удостоверения к орденам и медалям; тут же и сами военные награды… Пытаюсь связно составить биографию отца, выстроить последовательно факты его жизни. Увы, есть большие лакуны, теперь и не спросишь ни у кого — нет ни отца, ни его сверстников и друзей. Мне кажется, что жизнь моего отца отчасти отражает сложную историю нашей малой и большой Родины, достижения и потери наших народов, и я надеюсь, что эти воспоминания будут интересны читателям.

Мой отец Магомедов Гаджи Микаилович родился в 1922 году в селе Дуранги Буйнакского района ДАССР в простой крестьянской семье. Конкретный день его рождения, к сожалению, неизвестен. Кроме того, существует определённая путаница с фамилией и отчеством отца. Фамилия его должна была быть «Микаилов», так как в горах в то время её обычно образовывали от имени деда. Но тут почему-то делопроизводители записали имя деда в качестве отчества (Микаилович), а фамилию — непосредственно от имени отца (Магомедов). Путаница, увы, на этом не закончилась. В армии отчество отца неправильно прочитали и записали уже как «Михайлович». Потом, в послевоенные годы, при получении паспорта и других документов отчество не стали менять, и теперь на сайте «Память народа» отец фигурирует как «Магомедов Гаджи Михайлович».

Так получилось, что лет в тринадцать я уехал из села — учился в школе-интернате, потом в профтехучилище и в университете, обзавёлся своей семьей и большую часть жизни провёл не рядом с отцом. Сейчас очень жалею, что не смог сохранить свои школьные записи (а я записывал!) фактов из жизни отца, особенно из его фронтовой биографии. Теперь многое из рассказов отца забылось, но какие-то моменты отпечатались в памяти.

О довоенном периоде из жизни отца мне известно очень мало. Он успел получить начальное образование в сельской школе (школа здесь была открыта в 1928 г.). В армию его мобилизовали Буйнакским РВК. Это случилось, согласно документам, в конце февраля 1942 года. К тому времени война уже полыхала на западе страны; хотя враг был достаточно далеко отброшен от Москвы и был освобождён от оккупации Ростов-на-Дону, советские войска вели тяжелейшие бои с фашистами, которые рвались к Волге и к Кавказу.

Азы солдатской службы отец получил в составе 106-го запасного полка, на территории Азербайджана. По рассказам отца, их учили боевым навыкам с деревянными «винтовками» в руках. После начальной военной подготовки новобранец попал в 10-ю особую (отдельную) стрелковую бригаду. Она была сформирована в июне 1942 г. в посёлке Гоусаны, на Апшеронском полуострове. Здесь же какое-то время бригада занимала оборонительные позиции, прикрывая нефтяную столицу СССР — Баку. Осенью стрелковую бригаду перебросили в Поти, а 19 октября 1942 г. на военном крейсере «Красный Кавказ» — в Туапсе. Это было время, когда фашисты фактически могли прорваться к черноморскому побережью ещё в одном месте (наряду с Новороссийском), и их надо было остановить. В ходе Туапсинской оборонительной операции 10-я ОСБ, наряду с другими воинскими частями, входившими в 18-ю армию, вела успешную оборону перевальных путей и не давала немцам перейти Главный Кавказский хребет. В дальнейшем в составе 10-й ОСБ отец участвовал в боях за освобождение Кубани (Краснодарская наступательная операция). В начале марта 1943 года он, рядовой красноармеец-стрелок, был ранен, попал в госпиталь и больше в состав данной бригады не вернулся.

После госпиталя отец на короткое время оказался в составе 362-го запасного стрелкового полка, затем был отправлен в распоряжение 106-го стрелкового корпуса, сформированного ещё в рамках Северокавказского фронта. В ноябре 1943 года 106-й стрелковый корпус начал боевой путь в составе 1-го Украинского фронта, в районе Великих Лук — это к северо-западу от Киева. В последующем 106-й СК с боями продвигался по территории Украины (с 24 ноября 1943 г. по 29 июля 1944 г.), Польши (с 30 июля 1944 г. по 08 мая 1945 г.), Чехии (с 08 мая 1945 г. по 11 мая 1945 г.) и завершил военные действия опять на территории Польши, в районе города Вроцлав (22 июня 1945 г.). В 1945 году корпус был переведён в состав 4-го Украинского фронта.

Я тут сухо обозначил боевой путь отца — рядового солдата, красноармейца, от окрестностей Баку до польских и чешских городов. Самое удивительное, что отец, когда был жив, помнил не только главные пункты фронтовой дороги, которую он честно и отважно прошёл–пробежал–прополз, но и практически все названия небольших городков и сёл, за которые он и его боевые товарищи бились, имена и фамилии командиров подразделений, даты наиболее крупных боев и событий. Меня, школьника, в своё время это здорово удивляло. Помню, как однажды я взял в библиотеке большой географический атлас и по нему пытался найти географические названия, которые отец перечислял в рассказах о войне. Вообще-то о войне он рассказывал лишь после того, как я начинал просить настойчиво об этом под впечатлением какого-нибудь фильма на военную тему. Насколько я сейчас помню, он избегал тяжёлых тем, связанных с военным лихолетьем, и чаще рассказывал про весёлые случаи, которые и на войне, естественно, случались. Не знаю, чем это объяснить, возможно, он таким образом щадил тогда мою детскую психику.

После окончания мною университета, когда я не только женился, но и сам стал отцом, помню, как я вместе с ним смотрел фильм «Отец солдата». Я видел, что фильм ему в целом понравился, это было видно по его реакции на картину. Я спросил его, насколько верно художественный фильм отражает правду о войне. Он подумал, и сказал, что в целом всё вроде передано правдиво, но по многим эпизодам видно всё-таки, что это придумано, что это игра актёров. И перечислил несколько моментов, которые не соответствовали, на его взгляд, жестокой военной действительности. Помимо нереально новых солдатских гимнастерок, два момента, на которые он еще обратил внимание — это непохожесть вражеских танков в кино на их прототипы, и то, что в фильме промелькнул автомат Калашникова, который ну никак не мог быть в тот период на вооружении. Когда я начал говорить, что, мол, это же второстепенные детали, на которые мало кто обратит внимание, а главное — это сюжет фильма и актёрское мастерство, отец задумался, потом произнёс слова, которые я запомнил навсегда: «Если рассказать о войне всю правду, то никто, наверное, не поверит». И по моей просьбе объяснил на примерах, что он имел в виду. Первый сюжет был связан с крейсером «Красный Кавказ», который вёз почти весь состав 10-й ОСБ из Поти в Туапсе, а это почти 3,5 тысяч человек, не считая экипажа. На корабле народа было так много, что они были плотно прижаты друг другу, как сельди в бочке. Близ конечного пункта их маршрута немцы начали бомбить и расстреливать корабль, и было, по словам отца, настолько страшно, что на его глазах у некоторых бойцов поседели волосы. Когда бойцы выпрыгивали в воду, весь берег был усеян умершими и раненными. В самой воде, как отец рассказывал, утонувших было так много, что они стояли вертикально, так как трупы не могли лечь на дно. В тот день в этом адском крошеве утонул и его друг — земляк, он был из соседнего села Апши. Еще одного земляка (родом из села Верх. Каранай) ему пришлось самому хоронить уже на территории Польши. Отец тогда написал письмо родителям бойца и сообщил им об обстоятельствах смерти товарища.

Ещё отец много рассказывал о деталях солдатского быта. О том, что они, солдаты, изо дня в день спали, ели, отдыхали чаще всего там, где их заставал привал — на мёрзлой земле, в сырости, на ветру, на снегу… и никто из них не болел простудными болезнями. Мучили же их обыкновенные вши. В какие-то периоды, когда обстоятельства не позволяли мыться и менять бельё, их было настолько много, что можно было просунуть руку под гимнастёрку и вытащить их на свет божий, условно говоря, «горстью». Зимой, например, в стужу зловредные насекомые тревожили солдат меньше, чем летом, но стоило приблизиться к теплу костра, как эти «сволочи» становились активными и начинали изводить своих «хозяев». Не было, говорил он, большего счастья солдату на фронте, чем попасть в полевую баню и надеть чистое нательное бельё, избавившись от гнид и вшей.

Не афишировались в советской литературе и те случаи, когда наши солдаты и офицеры срывались, позволяли себе, скажем, вольности с местными женщинами, а иногда и «отъём собственности» у местного населения (чаще всего это касалось еды и выпивки). Но такие случаи, по словам отца, были всё же редкостью, и они жёстко пресекались командованием и сурово карались по законам военного времени. Правда, не всегда эти меры находили понимание в сердцах фронтовиков, особенно если они становились свидетелями военных преступлений фашистов и их приспешников. Чего стоил один Освенцим. Отец был в составе отрядов, штурмовавших в январе 1945 года разбросанные объекты огромного комплекса фашистского концлагеря, где во время войны были замучены и истреблены сотни и сотни тысяч людей. Увидев оставшихся в живых узников, солдаты были настолько поражены жестокостью палачей, что готовы были на любой самосуд по отношению к охране лагеря смерти. Удивительно, но по словам отца, «бандеровцы» и румыны с венграми жестокостью и бесчеловечностью превосходили немцев.

Затронули мы вопрос и о военных наградах. По словам отца, в этом деле не всегда было всё справедливо. Часто командиры, подписывавшие наградные листы, были субъективны, могли выделить своих «любимчиков» и обойти вниманием более скромных и менее грамотных бойцов. У самого отца было не так много боевых наград… Помимо обычных медалей, которые вручали ветеранам войны через каждые 5–10 лет, а также Ордена Отечественной войны, которым наградили всех фронтовиков, оставшихся в живых к 1985 году, у него было несколько наград, которые он высоко ценил. В первую очередь, это, конечно, медаль «За отвагу». Её он получил 27.08.1944 г. за участие в боях в Западных Карпатах, на территории Польши. Вторую награду — орден Красной Звезды — отец получил уже в конце войны (05.05.1945 г.). В наградном листе написано, что «красноармеец Магомедов, будучи конвоиром совместно с шофёром Черепановым, находясь в оперативной группе, действовавшей с передовыми частями при взятии города Рыбника под сильным артиллерийским огнём противника, рискуя жизнью, вывез группу арестованных фашистов и секретные документы, уличающие преступную деятельность арестованных». Интересно, что за этот подвиг отец, тогда рядовой Отдела контрразведки СМЕРШ 106-го стрелкового корпуса, был представлен к ордену Славы III степени, но по приказу, подписанному через несколько дней подполковником Шкильнюком, был награждён орденом Красной Звезды. По признанию самого отца, после представления к награде он получил дисциплинарное взыскание, и ему справедливо была вручена награда статусом ниже.

Так получилось, что отец мобилизовался из армии лишь в октябре 1946 года. Первое время, лет 5-6, личная жизнь отца никак не налаживалась. Последовало два брака, которые быстро распались, без детей, без взаимных обязательств. В начале 50-х годов отца выбрали в родном селе председателем колхоза (тогда — имени Стаханова). Всеобщий энтузиазм колхозников всё ещё мобилизовывал их на тяжёлый коллективный труд. Смутно помню рассказы отца о том, как перегоняли колхозных овец на арендованные летние пастбища на территории земель села Гочоб Чародинского района. В самом селе стали закладывать новые фруктовые сады. Учитывая малоземелье села Дуранги, под сады стали отводить и крутые межевые откосы террас. Контролировал садоводческие дела и всемерно помогал приезжий агроном — Абакар Гаджиев (родной брат Героя Советского Союза Магомеда Гаджиева). Абакар месяцами жил в отцовском доме. Говорят, он не расставался в те годы с фотоаппаратом и много снимал сельчан в работе и в быту. Кстати, совсем недавно мне на глаза попало несколько фотографий, где запечатлены рабочие моменты — колхозники сажают деревья в местности «Кьурда нахъа» (в пер. с аварского — «За скалой»).

В 1953 году отец женился на уроженке села Охли Патимат Гамзатовой. Вскоре родились друг за другом старшая моя сестра и я. Казалось, наконец-то, личная жизнь отца наладилась, семья и дети в ней заняли главенствующее место… Но, увы, я ещё был грудничком, когда от желтухи умерла мама. Сестру и меня забрали к себе родственники со стороны матери. Не обошлось без неприятностей и в колхозе: на отца написали «анонимки», последовали проверки, вызовы в суд… К счастью, районный прокурор, увидев суть дела и разобравшись в проблеме, не дал ходу преследованию «орденоносного фронтовика». Отцу надо было как-то сменить обстановку, и он уехал с несколькими односельчанами, в том числе вместе с младшим братом Ахмедом, в Казахстан. К тому времени там уже несколько лет как продолжалась эпопея со всесоюзным освоением целины. Работы хватало всем, энтузиазма было много.

В начале 60-х отец вернулся из Казахстана. В очередной раз перед ним остро встала проблема создания своей семьи. Он женился на односельчанке Патимат. В разные годы родились ещё пятеро сыновей (Микаил, Асхабали, Магомед ст., Муртузали и Магомед мл.) и дочь (Младшая Патимат). Большую семью кормить было тяжело, но отец старался, искал работу. Проторенная дорога в казахстанские степи не была им забыта, и он стал часто ездить в Кустанайскую и Целиноградскую области на заработки, на так называемую «шабашку». Ездили целыми группами односельчан, работали в изнурительных условиях в течение 2–3 месяцев: строили коровники, фермы, резали саман. Зарабатывали по тем временам неплохо. Обычно домой возвращались в новой одежде, через Москву, там покупали подарки для домочадцев. И с собой привозили наличные в приличных суммах, которые дома не могли бы и за год заработать. В последние годы поездок в Казахстан (это было уже в 70-х годах) отец уже был бригадиром, отвечал за выбор объекта и организацию работ.

Станица Кабардинская 1987 г. Встреча ветеранов 29-й Полоцкой дивизии. Г. Магомедов с цветами в центре фотографии

Я уже упоминал выше, что отец не был большим охотником до фронтовых воспоминаний. Но война не отпускала его! В 1987 году неожиданно на отца вышел его однополчанин Павел Григорьевич Висич. Оказалось, что он живёт в Махачкале, на улице Мира, совсем недалеко от меня. По просьбе отца я нашёл Павла Григорьевича, он был несказанно рад встрече. Это был коренастый, крепкий мужчина, с чуть тронутой сединой головой и густой щёточкой усов. Невероятно живой, активный, жестикулирующий в разговоре. По инициативе Павла Григорьевича отец в том году вместе с ним поехал на встречу с ветеранами войны, однополчанами — в Краснодарский край, в станицу Кабардинскую. Их встретили хорошо, в течение недели они посетили некоторые места боевых событий, были встречи с местными жителями, школьниками. Приехал отец очень довольный, эмоционально возбуждённый, хотя и уставший. Больше всего он удивился тому, как изменились его сверстники, они с трудом узнавали друг друга. Там, в станице Кабардинской и выяснилось, что большая часть приехавших ветеранов относилась к 68-й Отдельной морской стрелковой бригаде. Эта бригада бок о бок воевала вместе с 10 ОСБ, на основе этих двух подразделений и была создана известная 29-я Полоцкая ордена Суворова стрелковая дивизия. Такие встречи ветеранов потом стали организовываться ежегодно, но отец больше не ездил, хотя и были персональные приглашения. Последнее было в мае 1994 года, но здоровье отца основательно пошатнулось, и в августе того же года его не стало. Заболел он двусторонним воспалением лёгких; врачи, к сожалению, не смогли помочь… Похоронен отец на сельском кладбище, недалеко от могил своих родителей.

Сейчас, с высоты своих лет, когда я сам стал дедушкой, всё размышляю о судьбе моего отца-фронтовика. Да, он был рядовым солдатом на той страшной войне, когда страна выжила в мясорубке испытаний, выдюжила наперекор всему и победила. Задаюсь себе вопросом — интересно, кем бы он стал, не будь тех военных лет, не коснись война его лично, народа в целом? Помню его слова, что он иногда чувствует себя виноватым, что целым вернулся с войны, хоть и раненым. Многие ведь так и остались на поле битвы. Из нашего маленького села Дуранги, например, на фронт ушли 70 мужчин, а вернулась домой ровно их половина. Среди не вернувшихся есть и без вести пропавшие. Такая статистика наблюдается по всей стране: страшная война унесла жизни почти половины вовлечённых в неё воинов.

Вспоминаю отца, его жесты, мимику, походку, манеру разговаривать, слушать собеседника. Чего греха таить, отец мог иногда выпить и горькую, но никогда не становился агрессивным, скорее более разговорчивым, оставаясь при этом добрым и отзывчивым. Он был мастер на все руки: клал каменные стены, мог возвести дом, хорошо знал и любил плотницкое дело. А ещё он был в разные годы пчеловодом и садовником, бетонщиком и сторожем склада (это уже на «ЧиркейГЭСстрое» после землетрясения 1970 года), — никогда не чурался работы. А ещё обожал читать: газеты и журналы, книги — всё, что попадётся печатное под руки. При этом всё воспринимал с иронией, с толикой критики и недоверия. Очень хорошо разбирался в международной политике, охотно мог разъяснять сельчанам события в стране и за рубежом. Мне иногда кажется, что сложись обстоятельства по-другому, он, наверное, смог бы получить высшее образование, стать учёным — у него были для этого пытливый ум, способность анализировать данные и синтезировать знания. Но сложилось так, как сложилось. Разве есть на свете что-то выше долга защищать Отечество?!