В Куруше время играть свадьбы

Этот народ переселяли, разделяли, но его жизненная стойкость и оптимизм прорастают сквозь камни Шалбуздага.

Стоит над селом камень-великан, сотни лет назад упавший с вершины и разрезанный, как говорят легенды, небесными силами надвое, как предупреждение людям, вздумавшим вершить свою судьбу…

Наш белый «жигуленок» медленно, но верно пробирается по узкой дороге вверх, преодолевая смытые участки и вымоины. Накануне прошёл сильный дождь. Позади извилистая дорога по просторной долине Самура, где противоположный берег кое-где обозначен пограничными столбами.

Шалбуздаг красуется, издали похожий на Фудзияму. Он первый из титанов открывает свой силуэт. Там, где Усухчай соединяет свои воды с Самуром, начинается Докузпаринский район. Раздвигая зеленые холмы, ползет в высоту стена Ярыдага. Все это преддверие, цветочки… Восторг и запах горных лилий. Здесь, у Микраха, еще высятся тополя и полные плодов фруктовые деревья, в огородах цветет капуста, а впереди над всем этим сверкает своим ледником Базардюзю.

Разве могут хляби остановить настоящих путешественников и искателей приключений?! Полный вперед! С каждым витком меняется ландшафт, а с ним и растительность. Становится холодно. Время стремительно уносит день.

Смеркается… Уже при звездах мы доползаем до первых строений этого поднебесного города. На нас смотрят с нескрываемым любопытством. И потом, еще несколько дней, как анекдот рассказывают про трех чудаков на белом автомобиле.

Но мы «доплыли», уставшие и по колено в глине.

265 километр

Куруш встретил нас стульями. Со всех домов, хлюпая калошами по желтой смеси глины и помета, народ тащил стулья туда, где горело множество лампочек и играла лезгинская музыка. Позже стало понятно, что это кульминация свадебного дня, как говорили в восьмидесятых — дискотека. Стулья в остальные дни года не нужны, как и кровати. Курушцы с патриархальных времен предпочитают шерстяные подушки и коротают вечера, сидя или полулежа за обильной едой и бесконечными разговорами.

Длинный дастархан, как положено на Востоке, встречает и, если получится, провожает чаем. Сон застает людей внезапно, поэтому для удобства все кровати упразднены. Тело опускается и пропадает в шерстяных матрасах и одеялах. Бессонница тут не живёт. Где Махачкала, работа? Может, я об этом когда-нибудь вспомню. Может быть…

У истока времени

Там, где собираются облака в беспробудные сны, я с тревогой ждал утра. Промерзший за ночь настил югославской палатки скрипел под нашими укутанными телами. На дворе май восемьдесят седьмого, и мне, как дежурному, предстоит подготовить все к быстрому завтраку перед восхождением. Почти разорвав прилипшие петельки, я отодвинул обледеневшие шоры и выпал наружу.

Да-а-а! Ма-а-ай! Пальцы нехотя вылезают из свитера и ищут, ищут. Мои ботинки!

Все воспоминания, связанные с этой поездкой на альпиниаду, натыкаются на эти маломерки, доставшиеся мне от двоюродного брата Рахмета друга моего брата Тимура, которые превратились в деревянные колодки. За ночь земля покрылась инеем, и наш лагерь на фоне звездного беспредела стал похож на космическую станцию. Вокруг расстилался марсианский ландшафт, покрытый белой пеленой и уходящий к светящимся вершинам Главного Кавказского хребта, становясь частью Млечного пути. Альпинисты в цветных анораках, копошащиеся возле залитых лунным и земным светом пирамидок, будто были в потоке холодной звездной пыли. Может, я ещё сплю или опьянел от созерцания? Но точно, на небе висели две большие-большие «планеты»: Луна и… Луна? Был я молод и горяч, Раз с Луной пускался в пляс, Два — Землею верховодил, Три — забыл на Марсе ноги. Сопоставляя явившуюся сюрреалистическую картину с собственными представлениями о мире, пытаюсь расшевелить нашего «шмеля» — надо сказать, на такой высоте это не всегда благополучно проходит. Ещё, ещё и… треск, шипение и маленькое пламя над примусом. На душе стало легко. Подъем!!!

… Мы проснулись рано. Усталости как не бывало. Рядом, среди вороха одеял и подушек, я стал различать множество спящих вповалку тел. Как среди них найти Камиля и Омара? Вчера после ужина нас определили в пустой дом двоюродного брата Вагифа Баширова, человека немногословного. Такой, знаете ли, курушский Тарас Бульба.

Последнее яркое впечатление вчерашнего дня — это вечерний променад по Курушу с целью, как говорят альпинисты, пойти «до шхельды». Собственно, это место было во дворе, но оказалось недоступно даже для видавших виды наших кроссовок (дорогие путешественники, берите в дорогу все, что хотите, но найдите в вашем обозе место для резиновых калош или сапог и нескольких пар сухих носков).

Первый этаж занимает низкое подворье, где среди соломы спит, выставив навстречу рога, корова или бык. Как вы думаете, что лучше: перелезть через мохнатый хребет с отгоняющим мух хвостом или, прижавшись к холодной стене, протиснуться около храпящей морды этого существа?

Мы нашли третий вариант. Солнце должно вот-вот показаться из-за замерзшего за ночь водопада в одной из расщелин Ярыдага. Красота неописуемая! Вооружившись оптическим прибором, седовласый поджарый человек стоял на веранде Вагифа и, не скрывая своей радости, осматривал окрестности, готовясь к предстоящей фотоохоте. Вот девочки набирают воду у источника, бинокль ползет вверх: дети на крыше дома, за их спинами розовый Ярыдаг, в белой дымке собирающихся облаков — Базардюзю, Рагдан и дальше, спотыкаясь друг о друга, их снежные братья.

             Среди хаоса крыш нам показывают в центре одну, с поднятыми в небо пестрыми флагами — это дом жениха. В течение месяца флаги будут развеваться на многих крышах села. Сегодня радость в семье Шихали Багирова. Все готовятся к торжеству, и мы тоже. Камиль давно хотел запечатлеть традиционный курушский обряд, когда жених привозит невесту в новый дом на лошади.

Надо заметить, что лезгины почти не используют ослов как гужевой вид транспорта, а в Куруше их вообще не держат. Высота. Всю тяжесть сельских работ с человеком разделяют лошади. Лошадь — самый верный помощник и друг. В этом легко убедиться, если вы акклиматизировались и уже готовы к небольшому путешествию по окрестностям Куруша, древнего поселения, которое какой-то лихой мастер будто сложил из сломанных кубиков и прилепил к склону Шалбуздага на высоте 2560 метров.

Для тех, кто пока здесь не побывал, мы представляем фотозарисовку о людях и природе этого чудесного края. Фотографии всегда красноречивее и объективнее любых слов.

Место силы

На этих высотах мы не впервые и знаем на собственном опыте: нельзя говорить, что вернешься завтра или, в крайнем случае, послезавтра к вечеру. В этих местах можно остаться на всю жизнь… по крайней мере, сердцем.

Говорят, время романтиков кануло в Лету, но мне не забыть стук ледоруба и длинную вереницу людей, идущих ступня в ступню по склону ледника у самого сердца высочайшего пика Дагестана. Потом победный крик, затыкаемый снежной пургой, обмороженные пальцы рук и вконец порванный ботинок. Кто-то посмеется, но это свидетельства подлинной жизни, проверка на прочность. Слышали ли вы уходящий в бездну смех, несущийся туда, где только белая мякоть облаков, припертая к горе, щекочет и ослепляет снегом глаза. Мы, попадав на пятые точки, управляя ледорубами как веслами, несемся вниз с ледника — километр, полтора? Сегодня я уже могу ошибиться. Уж извините, восторг мой длится без малого двадцать лет — настоящий бобслей, такого не забыть, господа прагматики.

Это были майские выходные 87 года, через неделю у студентов начиналась сессия. После 2-Б на Шалбуздаге и восхождения на Базардюзю — «крещение» в альпинисты, ритуал, который вызовет шок у эстетов. Затем вручение значка «Альпинист СССР» и удостоверения к нему (среди подписантов Евгений Козорезов, с которым мы, спустя годы, стали большими друзьями). В тот же день мне и другим студентам необходимо было возвращаться в город — экзамены никто не отменял. Нас было человек десять, и мы двинулись вниз по направлению к Микраху. Через некоторое время девочки стали отставать, и парням пришлось взвалить их рюкзаки на себя (свой на спине, второй на груди). Когда вышли на грунтовку, двинулись цепочкой. Небо быстро темнело. После восхождения на Базардюзю нам предстояло пройти двадцать километров до Микраха, переночевать и к 8 часам успеть в Усухчай, чтобы сесть на автобус в Дербент. К окраинам Микраха мы подошли в полной темноте. Так как это очень зелёное село, огни домов были едва видны. Послышался лай собак. В первом же доме, слева от дороги, приветливо горел фонарь. Оказалось, что это магазин, и хозяин, который на наше счастье вышел покурить, увидел путников и радушно пригласил нас на ночлег. Мы валились с ног — очень хотелось спать. Нас напоили, накормили и спать уложили. Интересно, что я впервые столкнулся с человеком в Южном Дагестане, который пил не чай, а только воду. Мы пытались предложить в качестве нашей доли консервы и другие оставшиеся припасы, но он только отмахнулся. Рано утром двинулись дальше — в селение Усухчай. В автобусе было полно народу, люди ехали в Дербент. Половину салона занимали сумки и наши рюкзаки. Не помню, как я отключился, но проснулся во время качки на одном из крутых поворотов. Автобус летел вдоль зигзагов Самура, оставив позади грандиозный силуэт Шалбуздага. Оказывается, я всё это время спал на плече мужчины, и он не отодвинулся и не толкнул меня. Удивительные люди наши горцы!

Для сотен дагестанских альпинистов Курушский альплагерь стал местом паломничества, как сейчас говорят, «местом силы». И мои воспоминания о нем очень ярки, как и люди из той поры: братья Смотровы, Зиявудин Никомагомедов, Евгений Козорезов и многие другие инструкторы и руководители туристических клубов.

Помню, как проходила акклиматизация на высоте. Мы играли в футбол с краснощёкими курушскими пацанами. За ними не угнаться, 10 минут бега — делаем перерыв, чтобы отдышаться, а им хоть бы что. Ещё год назад я тяжело пробегал 800-метровку, но через месяц–другой жизни в клубе «Богос» моей любимой дистанцией стали 15 километров, а по выходным — взятие «в лоб» Тарки-Тау. Какое восхитительное время — молодость, вера в собственные силы и будущее, которое обязательно будет прекрасным…

Камиль поднял бинокль и застыл. Уже несколько дней скалолазы, метр за метром, ползут по зеркальному брюху скалы, выискивая в нем малейшие щели, чтобы вбить крючья. Даже при сильном приближении оптикой они кажутся мелкими мошками на теле спящего буйвола. Эти сумасшедшие — люди, испытывающие свою судьбу. Наш приезд совпал с проводимым здесь Российским чемпионатом по альпинизму и скалолазанию. К сожалению, был и трагический день, когда разбились два человека. Это случается довольно часто.

Позади свадебный день, который поменял наши планы. Сегодня невесты предпочитают лошадям машины. Жаль! Это красивый ритуал, придуманный людьми, показывающий окружающим надежность и состоятельность создаваемой мужчиной семьи. Современному человеку не хватает той непосредственной связи с окружающим миром, которая помогла не только выжить, но и встать на вершину. Куда мы катимся на своих машинах?..

Но трое мужчин, вооруженных до зубов фотоаппаратами и кинокамерой, не отчаиваются и решаются на восхождение в логово красного дракона, чтобы принести людям живую воду, открывающую глаза. Если подняться на один из его зубьев, выпить глоток холодной воды, а потом оглядеться, мир откроет вам еще одно измерение.

В доперестроечные годы я взял пару бурых камней с этого красавца и загадал желание вернуться. Мои камни смотрели из-за стекла и ждали своего часа…

Мысли, как ручьи, стекающие с вершины Шалбуздага, бесчисленны и холодны, время путается, как следы голодной лисицы, то и дело встречаемые на нашем пути. Мы вышли, как и следовало, до рассвета. Куруш давно растаял за бесчисленными холмами. Сейчас, может быть, часов восемь-девять. Рассвет в высоких горах не так привлекателен, как закат. Наши порты и кроссовки промокли от росы. Обилие вокруг трав и цветов придавало нашей ходьбе необычайную бодрость.

По пути пили из родников и жевали «козлиную бороду» — козлобородник. Погода в этих местах формируется у стены Ярыдага. Мы шли быстро, периодически оглядываясь на этот барометр.

Сказка сказок

Маленькие барашки облаков утомились и стали собираться там, куда ниспадает водопад. Отара тянется к самой верхней точке летящей реки и превращается в воздушную реку гигантских облачных завес. Облака переваливают через вершину — всё благополучно завершается, как правило, послеобеденным дождем.

Хочется напомнить о запасных носках. Те, что на ногах, мы периодически пытались сушить — тщетно! Но разве это беда, когда перед тобой на фоне синего неба усеянная миллионами камней и снежными пятнами, сотни лет обожествляемая крепость Шалбуздага.

Скоро мы разделились. Камиль и Омар держались лощин, а я решил подняться левее по хребту, который без особой потери высоты должен вывести к каменному поясу горы. Так только казалось.

Первое время мы шли в прямой видимости, потом свистели и пытались имитировать крик птицы. Человеческий голос постепенно стал наталкиваться на препятствия, и уже не имело смысла свистеть — эхо отражалось и тонуло в уходящих вниз ущельях. С моей стороны хорошо просматривалась цепь очень похожих вершин. Там, где-то слева, начинался Рутульский район. Великовозрастные дети, повернувшись ко мне правым боком, спокойно лежали в ожидании скорой осени, накрытые белыми в дырочку одеялами. Лирика?

Немного непривычно и страшно быть наедине с природой — и с самим собой. Пальцы сжимаются в кулаки, стучит сердце. Дорога впереди — как лезвие: с обеих сторон черная сыпучка. Становится жарко. Ощущение тревоги гонит вперед. Размякшая обувь съезжает то вправо, то влево. Почему тропа такая черная и подвижная? То и дело я видел свежие отпечатки лисьих лап. Бросить бы прямо здесь свою сумку, но в ней наша провизия, а главное — мед Арсена Магомедова, знатного пасечника из Кумуха.

Эту баночку из-под кофе с янтарным нектаром мы не променяем ни на какие коврижки!

Спустя несколько часов, когда линия хребта вывела меня наверх, туда, где начинается отвесный подъем, мне, чтобы встретиться с друзьями, пришлось повернуть вправо. Пересекая нагромождения валунов, снежные западни и множество ручьев, я прыгал, глазами выискивая среди красно-бурого хаоса человеческие фигуры. Это танго для двоих. Одинокого путника бросает в жар от головокружительного ритма, и тут главное — поддержка. Разреженный воздух. На скаку пытаюсь крикнуть. Голос срывается. Откашливаюсь и опять: «Ками-и-иль!». Тишину нарушают лишь падающие сверху камни. Ноги промокли. Где мои спутники?! «Камиль!..» По моим расчетам, они должны были выйти напротив этих зубьев. Поднимаю голову: в небе на уровне вершины парит орел. Взмах, еще, и он легко, без усилий, меняет высоту и пропадает за острием зуба. Кружится голова. Пытаясь восстановить дыхание, прижимаюсь к одной из глыб. Так можно целый день искать. Медленно, щадя ноги, карабкаюсь на этот камень, чтобы обозреть пространство. Сумка остается где-то внизу. Надо экономить силы. «Камиль!»

О чудо! Из каких-то петлей каменной реки долетают их голоса.

Мы не одни

Расположившись на плоском камне, мы собирали все свои силы для последнего — решающего — броска наверх. Камиль с сыном тоже изрядно вымотались, но улыбались и пели. К тому времени, когда банка меда стала пустой, к нам снизу стала подтягиваться группа альпинистов. Оказывается, у них тоже было запланировано восхождение. Их временный лагерь был разбит чуть выше Куруша. Восходители с тяжелым альпинистским снаряжением след в след, не останавливаясь, прошли по направлению к вершине, перебросившись с нами шутками по поводу погоды.

Не судите нас строго. Это Эверест или Тихий океан покоряют в одиночку, а на Шалбуздаг наш маленький совет решил подняться в составе альпинистской группы. Взойти на вершину для нашей тройки — не самое главное. Наши кофры трещат от нетерпения, готовя фотоаппараты к бою.

Это была группа, в которой, кроме дагестанцев, были ребята из Челябинска, Саратова, Петербурга и еще нескольких городов нашей необъятной России. Буквально проползя метров пятьсот выше, мы спрятались от гуляющего здесь ветра за гигантским утесом. В его тени зияла расщелина, заполненная замерзшей водой. Сквозь корку льда видны были камни, уходящие в черноту. Вы видели, как красное переходит в черное? Разбив лед лыжными палками, длинноволосый парень наклонился и наполнил пустую бутылку. Пили по очереди, выплевывая кусочки льда, попавшие в сосуд.

Двадцать лет спустя

Всё вернулось. Худощавый мужчина в солнцезащитных очках повернулся и поднес «Зенит» к глазу. Щелк! Потом, примериваясь к расстоянию до группы молодых людей, протягивает мне фотоаппарат: «Щелкните нас вместе!». Очки не могли скрыть знакомой улыбки.

— Рахмет! Ты?! Вот так встретились!

В те уже далекие восьмидесятые нас связал альпинистский клуб «Богос». Это, конечно, старая история, но вдруг всё вернулось. И песни, которые мы пели, и лица ребят в ярких всполохах костров.

Как будто не было тяжести четырех тысяч на ногах, красота захватила. Мы ползали по снегу вверх-вниз, чтобы поймать тот самый единственный кадр. Счастливые, как дети, присели передохнуть. Первая группа во главе с инструктором Петром Леоновым пошла к вершине, где в ход должно идти специальное снаряжение. В планах восходителей было прохождение скальных маршрутов первой и второй категории сложности, а также ночевка здесь, где мы сейчас отдыхали.

Наши дороги расходились. Рахмет показал нам самый простой путь к вершине, мимо «Заячьих ушей».

Погода на глазах портилась. То, что совсем недавно было голубым небом, уже приобрело серый оттенок. Внизу все затянуло пеленой тумана. Надо поторапливаться. Казавшиеся снизу тонкими прожилки ваты превратились уже в непроходимые толщи снега, в который все проваливались и с трудом выбирались. Но мы не из того теста, чтобы сдаваться. Вместо веревок у нас крепкие руки, а в глазах огонь. Я чувствовал его в себе и видел, как смотрели вверх друзья.

Мы стоим наравне с вершиной. Маленькие песчинки, у которых выросли крылья. И воспарила душа над открывшейся картиной горного Дагестана. Так мы довольно долго простояли молча. Теперь — сто грамм припасенного коньяка за здоровье и плитка шоколада. Дело сделано. Надо возвращаться в Куруш.

Фото К. Чутуева