Из книги «Поэт»

Когда поэт доволен собой, судьба выгоняет его из своего круга, отбирая у него огонек вечности, которым он зажигал стихи, как сигарету. Потеряв эту искру, он возится в остатках золы, в поисках нового огня.

Бедность, одиночество, голос врагов за спиной, зависть, клевета, бессовестные правители, бесчеловечные дураки, считающие себя живыми, грабители страны, зурначи бесстыдного времени, барабанщики кровавой эпохи окружают поэта со всех сторон, требуя сдаться в плен и стать похожими на них.

В противостоянии им поэт обретает бессмертие.

Его жизнь ищет гармонии неба и земли.

Его песня ищет молитву и милосердие, добро и порядочность.

Поэт ищет счастья и в беде, и в горести.

Чтобы понять великого поэта, нужны века, а бездари понятны всегда.

* * *

Талант должен быть светлым, но вечное солнце радости и веселья поглощает его до того, когда талант, как у Пушкина, станет солнцем для всех. Гениальный поэт ничего из своей жизни напоказ не выставляет, все у него выходит естественно, как дыхание, как хлеб и вода.

Несчастные люди не должны огорчаться, рядом с ними стоят настоящие поэты всех народов.

Сколько воды утекло, сколько родников ушло в землю, сколько мудрецов оставили глупую жизнь, какие невероятные страсти сжигали души людей, скольких людей похоронила любовь, сколько поэтов нанизывали на чётки судьбы свои строки и уходили до срока, но для нас они остались, как самые верные и живые друзья, биение их сердца, как часы на стене веков, измеряют и нашу жизнь, и слово, и слезы, и радость. Ведь их судьба становится и нашей судьбой.

* * *

Не любят земные люди небожителей. Они своих пророков не понимают.

«Свет самых высоких и далеких звезд очень поздно доходит до людей». Так думал аварский классик Али-Гаджи из Инхо, но высокие и далекие звезды сами знают, когда до людей дойдет их свет.

Чтобы увидеть поэта, надо иметь третий глаз — зрение сердца и души.

Чем выше поднимается по лестнице духа поэт, тем больше он одинок.

Он видит то, чего не видят другие, он слышит то, чего не слышат другие, поэтому его считают непонятным и странным.

* * *

Только влюбленный имеет право писать стихи о любви.

Ненависть не сильнее любви¸ но она выигрывает, потому что она всегда рядом — как Сальери рядом с Моцартом, как Магдилав рядом с Махмудом, или Дантес рядом с Пушкиным, или яд в бокале молодого красавца-поэта — горского Лермонтова — Эльдарилава.

Возьмите любую песню Махмуда, и вы увидите живое работающее сердце, где строчки — вены, строфы — сердцебиение.

Любовные стихи Махмуда дают ответы на все вопросы жизни.

Поэт, понимающий непонимаемое, никогда не умрет. Его произведения с годами все яснее и яснее, они раскрывают нам тайну вчерашнего, сегодняшнего и завтрашнего дня.

Чтобы вылечить больное время и больных людей, он берет себе все их болезни.

Когда он идет раненный, истекая кровью, люди смеются над ним. Ему не жалость нужна, а любовь. Ему вера нужна и молитва.

Он держит в чистоте свой внутренний мир, как коврик для намаза.

* * *

Люди, имеющие одну и ту же болезнь, всегда понимают друг друга. Поэты, больные стихами, — не всегда. понимают друг друга. Или не хотят понять. Вот и сегодня. Клевета. Зависть. Ложь. Вечные спутники поэта. Не все могут держать в чистоте душу, как намазлык.

Бальзака сопровождала трость, на которой было написано: «Разрушаю все преграды». Если так не думать, в литературе ничего не сделаешь.

Главным героем всех своих произведений является поэт.

Народный талант — отданный своему народу, талант, принятый народом. Али-Гаджи, Махмуд, Гамзат Цадаса, Расул Гамзатов — поэты народного таланта.

Чтобы понять поэта, надо знать язык его сердца, язык его мыслей, надо найти спрятанный смысл, как находят золотой самородок в земле.

* * *

Для настоящих стихов не существует времени. С годами стихи приобретают другой смысл, они заново рождаются.

Книга, как корабль, уходит в море жизни. Но этот корабль может остаться без пассажиров, и не вина поэта, что люди не купили билет на его корабль, а поехали на поезде.

Если пчелиный улей полон мух, то меда не будет.

И небесные мысли рождаются на земле.

Время ставит капкан, чтобы поймать поэта и его талант, поэт, не способный освободиться от капкана, остаётся рабом.

И в старости поэта есть молодость.

* * *

Временами поэт должен говорить миру: «Танцуй под мою музыку». «Я вызываю мир на дуэль», — сказал Галактион Табидзе.

Народ похож на песни. Какие песни, таков и народ, поющий эти песни.

Горские народы всегда любили и ценили песню.

Горцы слагали свои песни о храбрости, о мужестве, о славе, о чести и достоинстве, в них жили народные герои и героические поступки, любовь к родине и ненависть к врагам. Больше всего песен о гостеприимстве и дружбе. И сейчас не все песни потеряны. Но они изменились. Многие из них бессмысленны и бесчеловечны¸ кажется, не люди, а роботы их поют. Нынешние песни не приносят наслаждения, в них больше голых женских тел, чем души. Героями песен стали воры и хапуги, предатели и грабители отчизны. Грустно.

В народной песне сливались все жанры горской поэзии, она становилась судьбой народной, святое имя Дагестана произносилось с такой же силой, как молитва перед смертью.

На мосту народной песни встречались мудрость Али-Гаджи из Инхо, «горящего сердца пленительный вздох» Махмуда, суровые и нежные уроки жизни Гамзата Цадасы, а Расул Гамзатов, собрав всё это воедино, создал государство поэзии и любви, расширил его границы, сделал время песней, помирил мудрость с честью, эпоху с любовью.

* * *

В стихах Махмуда в конце каждой строки звенит колокольчик, звук которого передается следующей строке, и без этой музыки, без этой звенящей новизны слово поэзии мертво.

Разговор сердца, жар слов, дрожь годов, жизнь, захваченная бедой, оставшееся без внимания земное существование, враги, лающие, как собаки на перекрестках судьбы, безверие и грехи, суд неучей, завистников, дни, тающие, как свечи, правда в разорванной одежде и горький мед родины, болотная жижа, наступающая на чистые родники слов, квакающие в болоте, как лягушки, ничтожные бездари, у которых нет ни йоты таланта, рабы пустословия, несущие чушь, именующие себя певцами и борцами, и правители, способные вместо лекарства подсыпать народу яду, и вечная молитва Богу — вот знаки поэтической судьбы.

* * *

Мы думаем о прошедших веках, как о сегодняшнем дне, и радуемся, находя в них точку соприкосновения со своей душой. Когда мы произносим имена народных героев, поэтов, генетическая гордость просыпается в нас, но эта гордость сама по себе ничего не значит, если она не работает на сегодняшний день, вдохновляя быть похожими на них. Для этого внутри каждого должно быть что-то такое, что породнит нас с ними.

Бить кулаком в грудь и кричать, что у нас великая история — глупо и бессмысленно, если ты и твои современники не делают ничего, чтобы обозначить в сегодняшнем дне, по-новому историческое величие твоего народа и твоей страны. История народа — компас счастья и несчастья твоей родины. Когда сегодняшний день бессилен и ничтожен, то никакая великая история тебе не поможет.

* * *

Мы не знаем, что скажут о нас идущие вслед за нами. Это может знать, предчувствовать лишь поэт, если пророческая музыка его слов дойдет до людей. Правители привыкают к запаху крови, а поэт любит запах цветов, советники врут правителям, но поэты, изгнанные ими из Родины, расстрелянные ими, повешенные, говорят правду царям.

Поэзия — это путь духа и чести. Дух и честь не меняются как время, если они есть, поэтому свидетельство поэта перед веком самое правдивое.

…В один горский аул приехал очень себялюбивый и хвастливый поэт. Его очень хорошо встретили и устроили большое застолье в его честь. Поэт никому слова не давал¸ все говорил и говорил о себе, возносил до небес свое творчество, перебивал всех, под конец вообще никого не слушал, кроме самого себя. Это надоело всем, но обидеть поэта не хотели. Но, в конце концов, один старик не выдержал. Он похлопал по плечу поэта и спросил:

— Скажи, друг, ты Махмуда из Кахабросо знаешь?

— Конечно, знаю.

— А Лермонтова?

— Это мой любимый поэт.

— А Пушкина?

— Ты что, с ума сошел? Разве можно не знать Пушкина?

— А ведь все они были гениальными поэтами, — сказал старик, — но, к сожалению всего человечества, их убили. А ты, я вижу, еще жив. Не знаю, твоя вина эта или наша, что тебя еще не убили.

После слов старика поэт весь вечер молчал.

Действительно, чтобы люди полюбили поэтов, им надо умирать.

* * *

Конечно, легкое это дело — плетью классиков хлестать нынешних поэтов и выбивать их из седла. Но нельзя забывать, что когда-то и классики были несчастными людьми среди своих современников, их тоже убивали ненавистники: правители и толпа, друзья и враги.

И плохой человек бывает хорошим поэтом, но редко. И хороший человек бывает плохим поэтом.

Звездный свет освещает все стороны неба и земли.

Мы тратим лучшие годы, ожидая прекрасного будущего, позабыв о сегодняшнем дне. Люди относятся к сегодняшнему дню, как к нищему, надеясь на благополучное будущее, сделав его светлой мечтой, надеждой и песней.

Быть нужным своей родине в дни тревог и бед народных, отдав ей свои долги, быть человеком, любящим родину и её испытания, повести за собою несчастных и бедных, не забыв на вершине горы её подножья, быть просто честным человеком — в этом настоящее будущее.

* * *

Талант, ищущий истину, всегда одинок. Но он никогда не сбивается с пути истины и Бога. Поэта можно убить, но победить его нельзя. Он сажает дерево истины на границе добра и зла, расширяя границу добра.

Когда поэт разговаривает с миром, кажется, что он понимает все тайны и знает все языки, что в мире нет бессмысленных слов.

В стихах и скалы плачут, и камни поют, и горы говорят, а родники, и реки, и моря становятся чернилами для поэтического письма.

Письмена поэта — тайнопись его души.

Поэт — граница. Через эту границу не проходит обман и ложь.

Поэт — граница. Через эту границу летят свободные птицы.

Поэт — граница. Через эту границу проникает не золото, а золотые слова.

У настоящей поэзии нет от нас никаких тайн, но сама она — тайна. Ее слова и слёзы, смысл и дух, страсть и любовь, вдох и выдох всегда открыты и тайно закрыты.

Позор тому, кто хочет обмануть поэзию, она не приходит в пустоту. А если и придет к лжепоэту, то очень быстро от него уходит, опозорив его перед народом, заставив его кричать: «Смотрите, какой я бездарь!».

Поэзия — это воздух, это хлеб, это вода. Поэзия — это необходимость. Без этой необходимости нет судьбы, а без судьбы нет поэта.

Иной стихотворец у родника умирает от жажды, а настоящий поэт сам родник, утоляющий жажду.

* * *

Поэзия судьбы освещает все судьбы людей.

Сохрани нас, Бог, от полупоэта: у него полузнания, полуталант, полустихи, полужизнь.

Талант в величину муравья ему кажется слоном.

«И ты тоже поэт?» — спрашивает солнце, улыбаясь.

«И ты тоже поэт?» — говорит месяц, показывая язык.

Небеса, зажжённые звездами Бога, у поэта должны быть на земле.

Поэзия — это неисполненное желание, недосказанное слово, босоногое дитя, бегающее по утренней росе.

Поэты — дети ночи, дети тишины.

Поэты — сироты века. Родина отнимает у них пророчества и отправляет в изгнание. Но в их изгнании тоже есть пророчество.

Поэт совершает намаз, молится, поет миру песню. Руки теребят четки и играют на пандуре. Поэт примиряет сердце с жестоким временем, приближает далекое, чужое делает своим, свое не отдает чужим, отдаляет глупость от мудрости, истина и ложь у него, как неправильно запряженные быки: не пашут вместе хлебное поле. Он вытирает голос любви, как стекло, от ненависти, красоту не оставляет в окружении безобразия, в кругу позора он не танцует, а уходит, покрутив усы, как Махмуд из Кахабросо: проиграв в жизни, он — победитель в веках.

Поэт бережет истину, а истина предает поэта.

Действительность роет ему могилу.

* * *

Мне жалко отару, загнанную в хлев. Как она красива, когда вольно рассыпана по горам и долинам, в хлеву эта красота пропадает и превращается в жалкое блеянье. Но отаре больше нравится хлев, там спокойнее и ничего не грозит. Чабан может быть и хорошим, и плохим, но кривая палка в его руке знает свое дело, она проходится по головам и спинам бедных овец, которые отбиваются от стада. Под градом ударов кривой палки поднимается отара в горы, а без палки разбегается.

Нет, не чабан нужен отаре, а палка в его руках: палка, направляющая отару, всегда бывает кривой.

Люди и правители очень похожи на отару и чабана. «От палки кривой не бывает тени прямой, выбирайте правителей лучше и прямее», — писал Гамзат Цадаса. Тень, хоть прямая, хоть кривая, все равно тень. «При подлом правителе порядка не будет, глав народа из лучших выбирайте», — добавляет Гамзат Цадаса. О, если бы прислушивались к словам поэтов, мир не потерял бы свой человеческий облик, и народ остался бы народом, и люди бы не придумывали земных богов. Эти придуманные боги, как чабан отару, загнали народ в хлев.

Неужели, как всегда, прав Пушкин?

Паситесь, мирные народы,

Вас не разбудит чести клич.

К чему стадам дары свободы?

Их надо резать или стричь.