Созидатель

Имя скульптора Рустама Багавдинова в родном Дагестане знакомо, пожалуй, лишь узкому кругу коллег-художников. Так вышло — то ли в силу его скромности, даже какой-то чрезмерной деликатности, то ли потому, что последние 20 лет он живет и работает в Москве. А между тем он член Союза художников России с 1997 года, его работы хранятся в фондах Дагестанского музея изобразительных искусств им. П.С. Гамзатовой, а выставляется мастер с 1991 года. Нынешняя выставка (первая персональная!) в Союзе художников Дагестана приурочена к 60-летию Рустама Багавдинова и наконец-то открывает его творчество дагестанским зрителям.

Рустам Абдулпатахович — из удивительной семьи. Вот как о детстве вспоминает его брат Башир — музыкант-виртуоз, педагог, с которым автору этих строк несколько лет назад посчастливилось познакомиться:

«Нас семеро детей в семье, я — второй. Старший брат Рустам — скульптор. Мы все рисовали, занимались музыкой, это у нас от отца. Он окончил культпросветучилище, был директором дома культуры в селе Советское Бабаюртовского района. Точнее, он был там и художником, и музыкантом, открыл первую художественную мастерскую в районе. Лозунги, транспаранты, красные уголки — вся наглядная агитация в районе была на нём. Мы выросли среди красок, картона, фанеры, кистей. Помогали, конечно, нам нравилось. У матери специального образования не было, но она обладала прекрасным художественным вкусом, интуитивно чувствовала, например, какой цвет лучше использовать, и часто подсказывала отцу. И народные аварские мелодии я впервые услышал от матери, она прекрасно пела, хотя на сцене не выступала».

 «В семье всегда царила творческая атмосфера. Мы с братом часто выступали на сцене, участвовали во всевозможных смотрах и конкурсах. Если бы я не стал художником, то стал бы музыкантом», — добавляет Рустам. Конечно, музыка («музыкальный опыт души», как точно он сам заметил) присутствует в его работах: буквально — в виде музыкальных инструментов, но чаще всё-таки — в самой сути образа, который заставляет вибрировать самые тонкие струны души.

И Башир, и Рустам, глядя на отца, понимали, что творчество — это в первую очередь большой труд, постоянная работа над собой. «Я помню, как отец копировал «Аленушку» Васнецова — очень долго, скрупулезно, посвящая любимому занятию редкие свободные минуты. Мои детские переживания связаны с этими красками, их запахами». А вот в журналах по искусству, которые отец специально выписывал, будущего художника больше всего восхищала скульптура. Но в Дагестанском художественном училище им. М.А. Джемала на скульпторов не учили, поэтому в 1980 году Рустам поступил на отделение художественной обработки камня, дерева и кости, которое только открылось.

О годах учебы художник и сегодня вспоминает с теплотой. Он так жадно впитывал знания, что ему не хватало часов, предусмотренных в расписании. Поэтому юноша ходил на дополнительные занятия, общался с мастерами. Среди тех, кому будущий скульптор показывал свои первые самостоятельные работы, была и известный дагестанский скульптор Белла Алимовна Мурадова — первая в Дагестане! «Мы беседовали, она рассказывала о своей учёбе в Баку. Она не требовала много, но я, помимо учебных вещей, делал самостоятельные композиции, советовался». С благодарностью отзывается художник и о Галине Васильевне Пшеницыной, чьи образы и колорит не перестают его восхищать и сегодня.

Несмотря на потребность творить, профессионально развиваться и жить полноценной творческой жизнью сразу после учебы Рустаму Багавдинову не удалось. Не оказалось рядом того, кто подсказал бы, по какому пути дальше двигаться, направил бы, помог развить фантазию и воображение. Он устроился на завод художником-оформителем, но старался следить за тем, что происходит в мире искусства, ходил на выставки.

В выставочном зале Союза художников Рустам познакомился со Сраждином Батыровым, который стал для него тем наставником, другом, единомышленником, в котором он так нуждался. Вокруг Сраждина всегда было много молодых художников, он был очень общительным, щедро делился своими знаниями, заражал своей кипучей энергией. Безграничная, безбрежная любовь Батырова к народной культуре, глубокое понимание её духовных основ, его внимание ко всем видам народного творчества, к каждому завитку традиционного орнамента, к каждой бусинке народного костюма помогли молодому скульптору понять своё предназначение, найти свой путь в искусстве.

 «Тогда при нём я стал потихоньку выставляться. Он давал силы, уверенность в том, что я делаю. Когда я делал «Песнь» (двухфигурная скульптурная композиция 1990 г., хранится в фондах ДМИИ), он подсказывал, объяснял. Но по-настоящему я понял Сраждина уже после его ухода», — с горечью отмечает Рустам.

Композиции «Посвящение Батырову» (1993) и «Поиски» (1995–1996) — его эпитафия, восторженный панегирик в память о дорогом друге. В центре — фигура танцующего Сраждина (он ведь был талантливым хореографом, основателем и руководителем ансамбля ногайского народного танца «Айланай»), вписанная в треугольник — символ триединой природы Вселенной: Небо, Земля, Человек. Человек, в котором прекрасны и совершенны и тело, и душа, и дух. Он нашел гармонию, достиг равновесия, его движения точны и естественны, как движение звезд.

Произведения Рустама Багавдинова совсем небольшие по размеру, но величественны и монументальны по своей сути. Они похожи на каплю, в которой отразилась целая вселенная. В работах «Танец» (1995), «Андийский танец» (2013), «К роднику» (2023), «Балхарское наследие» (2019) плавные, текучие линии переходят друг в друга, движутся то по часовой стрелке, то против, как фигуры в древнем ритуальном танце-хороводе.

Широко раскинув руки-крылья, запрокинув лицо, возносится балхарка к небу. Тяжелые серебряные монеты стекают по её платью, смешиваясь с рыжей глиной, из которой и был сотворен Человек. А над ней катится рыжее глиняное солнце, сияя всеми лучами. И так будет всегда.

Двадцать лет назад, когда художник только перебрался в Москву и всё было ещё очень неустроенно и ненадежно, его пригласили поучаствовать в изготовлении надгробного памятника Юрию Кнорозову — ученому-историку, расшифровавшему письмена индейцев майя. Автором проекта был российский скульптор Николай Выборнов. Багавдинов трудился как раз над письменами, покрывавшими плиту. И это был знак, что Путь выбран верно. Форма выражения мысли, которая была у майя, тогда очень удивила художника.

Свои образы Рустам не придумывает, не изобретает. Он видит их сразу, целиком. Потом уже можно дорабатывать детали, добиваясь большей выразительности. «Искусство должно быть созидающим и только позитивным», — считает художник.

Композиция «Напевы предков» закончена почти перед самой выставкой. Она отличается не только своими внушительными размерами, но и техникой. Вместо естественных оттенков терракоты — вдруг буйное разноцветье драгоценной смальты. Ранее Багавдинов уже экспериментировал со стеклом, создав серию декоративных тарелок в 2008 году, а также работал над изготовлением витражей и люстр для Главного храма Вооруженных Сил Российской Федерации (Патриарший собор во имя Воскресения Христова), участвовал в выкладке мозаики для храма Св. Саввы в Белграде (подарок Сербии от России), так что этот материал был ему хорошо знаком. Но свободная творческая композиция всё-таки разительно отличается от монументальной мозаики для собора. Однако благодаря верно найденной обобщенной форме всё получилось. Бубен в руках горянки (и как тут не вспомнить несравненную Муи Гасанову, тем более что художника, по его словам, всегда завораживало архаическое аварское женское пение) задает ритм, который поддерживают мерцающие искры смальтовых пластин, складывающиеся в геометрические узоры по подолу платья.

Традиционные женские украшения и костюмы вдохновляют художника. «Ругуджинская невеста» (2017), «Благословение» (2024), «Сокровищница» (Образ, оберегающий культурное наследие, 2022) и еще ряд композиций выстраиваются в целую галерею. Горянки-хранительницы, берегини, носительницы знания, надежно зашифрованного в орнаментах. Тут тоже треугольники и спирали, круги и ромбы, символы и знаки, разглядывать и разгадывать которые можно очень долго. А потом, услышав вдалеке гулкий звук бубна, вдруг прочесть легко, как букварь. И слова будут знакомы, просты и понятны, как колыбельная.

Фото М. Гаджиева и А. Кишова