Поток-полет

Ника Батхен — поэт, прозаик, литературный критик, член Союза литераторов России, член Южнорусского Союза писателей, член Интернационального Союза писателей.

Художник

Вдали от призванных и должных,
Макая кисточки в Неву,
Рисует ангела художник
И остается на плаву.
Его несет куда-то льдина,
Над ним смыкаются мосты,
И собирается картина
Из красок нежных и простых:
Обрывков мокрого тумана,
Рыбешек летнего садка,
Песка нездешнего лимана,
Лимона, хлеба, молока.
В тени Венеции замшелой,
В каирской жаркой тишине
Художник видит только дело,
Крыло и девушку в окне.
И позолота залатает
Недовесеннюю хандру.
И ангел питерский растает,
Но не сейчас.
К утру.
К утру…

Поток-полет

Есть золото, не стоящее слез,
Бесценное, поскольку непродажно.
Дукаты лип и талеры берез
В ладони дня ссыпаются отважно.
Кичатся напоследок гаражи
Изысканной нарядной черепицей.
Вода течет и золото бежит,
И утицы торопятся напиться.
Узоры отраженного стекла.
Кайма парчи для царского халата.
Молчит туман и отступает мгла,
Но с каждой ночью близится расплата...
Я девочка на Шелковом пути.
Я камешек на дне чужого тигля.
Навстречу ветру золото летит –
Отсюда и до самого Путивля.


Измайлово

На акварель былых окраин
Ложится дождь, размыв цвета.
Мы города не выбираем,
Мы возвращаемся туда,
Где помним улицы и лица,
И без звонка заходим в дом…
Где изумруд кольца столицы,
Вода и церковь над водой.
Нажимом нежности выводим
Слова на мокрой мостовой,
Смеемся замыслу мелодий,
Летим над парковой травой.
Недолго ниточке любвиться,
Но тень тепла хранит ладонь.
Огонь и дым, перо и птица,
Вода и церковь над водой.
Здесь были царские хоромы
И богадельня и пруды,
И мы бродили, незнакомы
С предощущением беды.
Прости, что радость воскресенья
Бесстрастной сменится средой.
Скамейка. Ласточка. Есенин.
Вода и церковь над водой…


Связь времен

День школьницу венчает золотым,
Как томную мадам с картины Климта.
В домах тепло. В котельных горький дым.
Гусиный клин клянет проклятый климат.
Еще светло. Уже немудрено.
Еще легко. Уже неповторимо.
На Парковой снимается кино.
В тени берез кочуют пилигримы.
Прогуливают бабушек и баб,
Влекут обиды, кресла и коляски,
Шагают в бар, выдумывают бал
И тонут в снах, волнительных и вязких.
Зевесов дождь преследует Данай.
Кровит среда. Боярышник алеет.
Вода пруда темна и холодна.
Гарцует принц на сумрачной аллее
И белый конь связует времена –
Буденновки, опричнину, гусарство.
Смеется солнце с илистого дна.
Вороний царь венчается на царство.


Памяти мадемуазель Эбютерн

Натурщица Жанна на фоне мансарды
Роняет небрежно халат полосатый
И входит в пятно предвечернего света
В одну красоту безупречно одета.
Дробятся лучи, отражаясь от тела.
Колышется бархат старинной портьеры.
В марсельском кувшине не вянут кувшинки.
На розовой шее не дрогнет ни жилки.
Кисть капнет кровинкой на пике замаха.
Холст помнит о том, что не знает бумага,
И делает вечным изгибы и ямки,
Постели, балы, расставания, пьянки…
Художник храпит, одевается Жанна.
Полы бормоча подметает служанка.
Письмо о любви догорает в конверте.
Картина парит, отрываясь от тверди.

Заглавное фото: Райан Вай Кин Лам «Оранжевый душ»