Облака над Дылымом

Облака над Дылымом

Вспоминая «Волошинский сентябрь»

Специальный конкурс журнала «Дагестан» в номинациях «Поэзия»

Международный Волошинский конкурс — один из старейших литературных конкурсов России, он проводится уже более 20 лет. Это свободный творческий конкурс, на который могут подавать свои работы сами авторы, без посредников-номинаторов. В конкурсе участвуют тысячи пишущих по-русски профессиональных и начинающих литераторов из многих стран мира. Победители и финалисты конкурса приглашаются на Международный литературный фестиваль им. М.А. Волошина для вручения наград, участия в творческих мастер-классах и культурной программе фестиваля. По традиции, номинации конкурса (поэзия, проза и др.) объявляются известными литературными журналами.

В 2024 году Волошинский фестиваль проводился в Дагестане, поэтому логично, что партнёром конкурса стал журнал «Дагестан» в поэтической номинации, названной цитатой из стихотворения поэта Максимилиана Волошина «Предгорий героические сны…».

Дипломантом в этой номинации стал Виктор Коллегорский.

I. Облака над Дылымом

Какое утро! Тихо, как во сне.
Скрижали гор яснеют в вышине.

И вьётся невесомый белый дым
Над дремлющим селением Дылым.

И солнце здесь восходит не спеша,
И светом умывается душа.

И все свои обиды и печали
Я запишу на длинные скрижали

И тут же их забуду навсегда —
Как дым, они исчезнут без следа.

И станет жизнь моя воздушна и легка,
Как эти, над Дылымом, облака.

II. На холмах Грузии...

1.
На холмах Грузии, на Яузе — нет, в Рузе,
В Вазузе Грузия навек отражена —
Да, в Рузе комлевской, да, в липецкой Вазузе,
Как в водах китежских, покоится она.

На холмах Грузии, на ржевских, на смоленских,
Где Сулла в Суроже и Марий в Марий Эл, —
От тех, воронежских, к яснеющим, вселенским,
Где Дант с Петраркою и с Мцыри Тариэл.

Дарьял заоблачный и Вятские Увалы,
Под кручами Днепра — Арагва и Кура,
Саровских звонниц высь, провалы Синодала —
Туда, туда скорей — пора, мой друг, пора.

2.
На холмах Грузии лежит ночная мгла —
Абастумани ли в тумане
Иль дымка нежная Тифлис заволокла,
Как на полотнах Пиросмани?

На холмах Грузии, на ложах бурных рек,
На гибельных её вершинах,
Где пригвождённый стон и обагрённый снег
И холод утренний в кувшинах,

Где прямо у дверей — не лежбища ли туч?
Где на божественном просторе
К нам эхо прыгает, как мяч, с надмирных круч —
В Самгори, Гори, Ахалгори...

3.
На холмах Грузии, на Малой, на Большой
Грузинских, на Тишинке, на Смоленке,
Где Нона, Наны и Нино летят душой
За Майей в шахматный Паленке,

Где всё звучит «Не дай мне Бог сойти с ума!»,
Где Батюшков в слезах, где ныне Церетели
Обрёл себе приют, где с каждого холма
О Тариэле стих слагает Руставели.

Светицховели свет в надмирной синеве,
Не три свечи горели, а три горя...
Три Гори на холмах — Тригорское в Москве —
Трёхгори, Гори, Холмогори.


III. Первозданность

Лютики, наглые лютики...
Елена Албул

Наглые маргаритки...
Лев Толстой, «Хаджи-Мурат»

Пролаза лютик, глянцевый наглец,
И наглая ему в подруги маргаритка
Готовы хоть сейчас — в букет и под венец,
И сада райского распахнута калитка,

Где розы и жасмин и мириады трав
Благоухают вновь, как при начале мира,
Где даже бальзамин пылает, как аграф,
И пальма стройная прекрасна, как Пальмира.

Вселенной утренней пленителен пленэр:
Болотный виноград, альпийских высей ельник —
Там хлебниковский льнёт к нам в души зензивер
И заболоцкий нас не ранит можжевельник.

И нет на свете ни добра ещё, ни зла,
И чудесам творенья несть числа.

IV. Золотое руно

В нищете, в надмирной пустоте,
Костенея от косноязычья,
Что мне петь в блаженной немоте?
Чьё дерзнуть примеривать величье?

Кто я? Сто обличий мне дано:
Нив словесных мирный поселянин,
Золотое я обрёл руно,
Римлянин, древлянин, будетлянин,

Палисада райского Стрелец,
Водолей на Гончих Псов аллее,
На престоле жертвенном Телец,
Звездочёт халдейский в Галилее.

V. Поэт

Он с нами навсегда, прозреньем смерть поправ,
Непостижимых тайн сновидец и провидец,
Ясновельможный пан, яснополянский граф,
Холмов, яснеющих в Тоскане, ясновидец.

Ниспослан нам с небес, невидимый, он — там,
Где и твоя душа излиться захотела,
А как его зовут: Орфей ли, Мандельштам —
Не всё ли нам равно: да разве в этом дело?!