Нецелесообразно!

Двое в предрассветной тьме замерли в позе эмбриона. Накрытая белым мебель, чемодан у порога, обувь наготове – они, очевидно, собрались в путь и не планируют скорого возвращения. А может, они пребывают в вечном движении, и нет им покоя и пристанища…

Он и она готовы существовать беззаботно, идти по жизни в ритме танца, но что-то гнетёт их, не даёт вздохнуть полной грудью и, разогнав тьму, зажмуриться от ярких солнечных лучей. Но этот танец – танго ли, фокстрот – лишь в мечтах.   

26 мая в Театре поэзии состоялась премьера спектакля «Бродский…Я…Вы» в режиссуре Магомеда Алиева (проект «Поэтический календарь»). В ролях артисты Театра поэзии и Русского театра Екатерина и Дмитрий Якуповы.

Иосифа Бродского многие считают последним большим поэтом в мире. Он был весьма неоднозначным человеком: хронический двоечник и второгодник в школе, подмастерье фрезеровщика на заводе, а в итоге – Нобелевский лауреат в области литературы, профессор американского университета. Между этими точками – преследование властей, принудительное лечение в психиатрической больнице, ссылки и тюрьмы, высылка из страны. Родителей Бродского так и не выпустили из страны, несмотря на многочисленные просьбы и обращения.

Именно эта семейная драма из жизни поэта разыгралась на камерной сцене Театра поэзии. Место действия обозначено скупо: стол, два стула да чемодан, а хронотоп – наполненные грустью стихотворные строки, совпадающие по духу со сложным периодом жизни поэта. Шаг за шагом Екатерина и Дмитрий погружают зрителя в мир переживаний лирического героя. Актёрам не нужны грим и прочие привычные театральные «инструменты» для перевоплощения. Перед нами, вне всякого сомнения, именно он, Иосиф Бродский, мечущийся в четырёх стенах отчаянья, бьющийся о глухую стену сухих бюрократических отписок: неизменное «нецелесообразно» – единственный ответ на многолетние обращения и мольбы.

Инсценировка и сценография постановки принадлежат Екатерине и Дмитрию. Им давно не давала покоя трагедия в жизни Иосифа Бродского – разлука с родителями. Режиссёр адаптировал задуманное к уютной сцене поэтического театра, придал ей необходимые формы и направление. Драма надуманных препон, многочисленных запросов и однотипных ответов на глазах перерастает в трагедию в документах: двенадцать лет безрезультатной борьбы с системой заканчиваются смертью родителей поэта. Да, документы – ещё один неотъемлемый и красноречивый элемент постановки. Они подобны гильотине, которая вмиг обрубает всякую надежду. На похороны родителей поэта тоже не допустили – горько и несправедливо!

Пластика мизансцен постановки Муртуза Гаджиева такова, что в момент технических переходов ловишь себя на том, что на сцене вычерчен некий эскиз – стоп-кадр из черно-белого неореалистического кино. Образы, задуманные и реализованные Екатериной и Дмитрием, постигаются зрителями интуитивно, так что совсем не обязательно быть поклонником поэта и знать о обстоятельствах произошедшего. Ловишь себя на мысли, что текст здесь порой несколько вторичен – визуальный образный ряд занимает всё твоё внимание.

Но всё же постановка – философское размышление о природе слова, его бессмертии и о значении личности в истории культуры. Она начинается со строк, написанных к столетию Анны Ахматовой:

Страницу и огонь, зерно и жернова,
секиры острие и усеченный волос —
Бог сохраняет всё; особенно — слова
прощенья и любви, как собственный свой голос.
В них бьётся рваный пульс, в них слышен костный хруст,
и заступ в них стучит; ровны и глуховаты,
затем что жизнь — одна, они из смертных уст
звучат отчетливей, чем из надмирной ваты.
Великая душа, поклон через моря
за то, что их нашла, — тебе и части тленной,
что спит в родной земле, тебе благодаря
обретшей речи дар в глухонемой вселенной.

Фото автора