«Мы ходили в одной связке»

Маршрутный дневник М.-Г. Османова из Дагестанского музея МЧС — это старый блокнот, перетянутый резинкой (видимо, для того чтобы сохранить выпадающие странички). Он так бы и лежал среди экспонатов под стеклом, если бы Гимат Далгатов не настоял на его извлечении и обнародовании. Зиявудин Никомагомедов связался с братом первого начальника туристской спасательной службы Дагестана Магомед-Гаджи Османова и получил разрешение семьи на публикацию записей.

Из сухих текстов стало ясно, что в дневнике зафиксирована экспедиция 70-го года, которую возглавляли альпинисты Генрих Анохин и Камиль Ахмедханов. В составе группы был студент ДГУ, ныне известный альпинист и учёный Евгений Пашук, который был близким другом Османова.

После звонка мы встретились с Евгением в Институте проблем геотермии и возобновляемой энергетики, где он сейчас работает.

— Я почти 30 лет проработал в ДГУ, затем восемь лет в Газпроме. Последние несколько лет работаю здесь, в институте. Моё направление — ультразвуковые методы исследования.

Журнал  не впервые встречается с Евгением Григорьевичем. В мае 2005 года группа альпинистов в составе трех человек совершила восхождение на вершину Айленд-Пик (6189 м) высочайшей на Земле горной системы — Гималаев. Вот их имена: Евгений Пашук (руководитель экспедиции, директор Интернет-центра ДГУ), Гаджимурад Нурбагандов (работник завода «Дагдизель»), Давуд Мухумаев (руководитель фирмы ИВТ из Махачкалы). Этот примечательный факт не привлек к себе почему-то должного внимания. Исправляя это упущение, корреспондент нашего журнала встретился с руководителем горовосходителей и записал: «Евгений Пашук, помимо своих замечательных нравственных и физических качеств, без которых невозможно вырасти в высококлассного профессионала-альпиниста, обладает еще и редким званием — «Снежный барс». Этого весьма почитаемого и достаточно редкого титула удостаивается спортсмен, сумевший взойти на пять и более горных вершин высотой свыше 7 тысяч метров. Евгений Пашук, покоривший немало вершин родного Дагестана, Кавказа, Памира, Тянь-Шаня и других горных систем, обладает этим званием, единственный в Дагестане. Ему удалось достичь вершин семитысячников 17 раз».

Д. Ахмедханов. Интервью «Евгений Пашук: „Гляжу на Гималаи свысока“». Октябрь, 2005 г.

— Вот этот блокнот, о котором я спрашивал по телефону. Так это про поход 70-го года?

— Сейчас я вам всё расскажу. Гляньте пока на эти публикации.

— Анохин?!

— Это его публикации. Генрих Иосифович Анохин, этнограф, доктор наук. У него были очень обширные познания. Работал он в институте этнографии в Москве. Был другом Тура Хейердала, ходил с ним по горам Норвегии. В 1950–1951 гг. был руководителем альпинистского лагеря в Куруше. Точнее, передвижной альпинистский лагерь «Звездочка» был в Текипиркенте. В это время Анохин заболел дагестанскими горами, проложил много горно-пешеходных маршрутов и написал книгу по Восточному Кавказу, организовал и провёл несколько горных экспедиций по Дагестану в 1969-1971 годах. В двух из них участвовали мы с Магомедом Османовым. В то время я был ещё студентом ДГУ.

Анохин продвигал новый вид горного туризма — «класс горных траверсов». Классический горный туризм — это переход с одного ущелья в другое через перевал. Перевалы разной категории трудности — от 1А до 3Б. А он проповедовал что-то ближе к альпинизму, когда маршрут прокладывается по хребту, и ты идёшь с вершины на вершину. В 70-м году экспедиция прошла Богосский и Снеговой хребет на границе с Чечнёй. Потом, пройдя вершину Диклосмта (вот, как раз есть фотокарточка Диклосмта того года), по этому хребту мы шли в Грузию и дальше. Магомед был старше меня на три года.

— В дневнике упоминается Диклос, то есть это 70-й год получается, взгляните.

— Да… Это 70-й год.

— Он в конце записал, что Анохин приболел и поручил экспедицию Камилю Энверовичу Ахмедханову.

— Да-да-да.

Надо заметить, что экспедиции всегда разбиваются на две или три части. Весь груз унести невозможно, поэтому есть первый этап, второй, третий. Естественно, это не всегда одна и та же группа. На первом этапе по Богосу мы с Магомедом, Тимуром и Сашей не участвовали, а потом уже по Чечне и по Грузии мы шли вместе.

На первом этапе экспедиции (Богосский хребет) первая группа прошла траверсом весь Богосский хребет. На спуске Зина повредила ногу и ее два дня несли вниз на импровизированных носилках. По этой причине к месту встречи с нашей группой у устья реки Саситлинки они пришли на три дня позже.

Анохин ушёл с четырьмя участниками, среди которых была единственная дама — Зина Кузнецова. А 13 человек пошли дальше: Камиль Ахмедханов, Магомед Османов, Саша Зеленский из нашего университетского клуба «Эос», Тимур Абдуллаев, Сергей Попов из Крыма и другие.

По результатам экспедиций по Дагестану Анохин составил очень много маршрутов и представил квалификационной комиссии. На основании этого были составлены маршруты. Огромная роль в этой работе принадлежала Камилю Ахмедханову, он был фанат дагестанских гор. Им был собран огромный архив. Когда он умер, архив оказался у сына — Тимура Ахмедханова. Тимур тоже серьёзно занимается альпинизмом, он мастер спорта. Вообще, архив — это семейное достояние.

— А это традиция у альпинистов — вести маршрутные дневники?

— Во-первых, традиция. Потом ведь составляется описание маршрута, которое после отправляется в классификационную комиссию. Там сидят опытные товарищи, которые убеждаются в прохождении тобой маршрута. Это в нынешние времена можно выдать хоть сотню фотографий, а раньше, чтобы доказать, что ты там был, велись дневники. Я тоже всегда их вёл.

Но дневник не представляет интереса для читателей, потому что там пишут: «Во столько-то вышел… прошли вот столько… перешли это место…» Но иногда через такие сухие странички прорываются эмоции, когда кто-то сказал интересное, или приключилось что-то — такое отмечалось. Обычно Магомед чертил только схемы, а описанием маршрута занимался я. А вот Камиль рисовал — это вообще фантастика, конечно! Он мог на память нарисовать крок любого маршрута по Дагестану или гравюру горы с нанесенным маршрутом на вершину, по которому можно было смело идти — он точный. Может, действительно вам лучше ознакомиться с архивом Ахмедханова…

Я вам покажу фотокарточку. Этот перевал сейчас называется «Удачным». Мы так смеялись с Сашей Зеленским! Дело в том, что у нас в самом начале похода были огромные рюкзаки. Вот здесь видны эти ужасные брезентовые рюкзаки… И Саша поскользнулся. Там был снег на льду, и снег поехал под его ногами. Когда становится жарко, верхний слой снега подтаивает. В общем, объективно опасное место. И он меня сорвал… Я просто не успел застраховаться. А там очень крутой склон, градусов 50, наверное. Мы по очереди задерживались на этом снежнике и друг друга выдёргивали. А потом верёвка вокруг меня обвязалась, я ничего не мог сделать. Как оказалось, мы остановились в метрах 10-ти от ледопада, и если мы бы туда улетели, то погибли бы. Такой вот интересный случай.

— А этот поход был в середине июля. За прошедшие десятилетия там, наверное, значительно поубавилось снега.

— Сейчас — конечно, но лёд-то всё равно остался. Ледники подтаивают, но не исчезают. Хотя каровые ледники в Дагестане очень многие пропали. Начиная с 60-х годов, я постоянно хожу в горы и наблюдаю, как эти ледники исчезают один за другим.

С тех самых лет я занялся альпинизмом. У меня на счету более 200 восхождений, из них 17 восхождений на семитысячники.

В прошлом году мы прошли очень хороший маршрут на самую южную точку Дагестана. Интересное место, и всё есть для туризма. Мне только нужно составить описание и подать маршрут на регистрацию в Федерацию альпинизма России. Там его внесут в классификатор, который можно найти на сайте Федерации.

По поводу того, впервые или не впервые и когда зародился горный туризм в Дагестане (горно-пешеходный, горный и лыжный. — М.Г.). Помню, Магомед говорил, что в 71-м или 72-м году у него одновременно было 28 горно-пешеходных групп по Дагестану. И все они, естественно, шли по составленным и утверждённым когда-то маршрутам. Они связывались с туристской службой Дагестана: «Вот у нас есть описание, мы хотим пройти по этому маршруту». И Магомед Османов как начальник спасслужбы рассматривает и подтверждает. Как правило, вначале их консультировал как раз Камиль Ахмедханов. Он был прям мозговым центром, все его знали, с ним связывались, потому что в Москве — это удобно. Его жена Нэля постоянно жаловалась и говорила: «Каждый вечер кто-то приходит, сидит и у него консультируется по маршруту, как пройти по Дагестану». Тогда с картами было очень тяжело, а у Камиля были кроки, нарисованные рукой с карты, потому что приобрести карту нормального масштаба было совершенно невозможно.

Так что у нас был очень хорошо развит горно-пешеходный туризм, на втором месте горный туризм, ну и альпинизм. Мы с Петей Леоновым написали брошюрку с маршрутами. И выпустили путеводитель альпинистских маршрутов по Южному Дагестану.

— Вовлечение в туристические клубы начиналось со школы?

— Совершенно верно. У нас в клубе «Эос» было обязательным для всех спортсменов вести в школе хотя бы раз в неделю туристический кружок. Учили, как собрать снаряжение: верёвки, палатки, мешки. И воскресные выходы в горы без ночёвки организовывали, чтобы хоть какая-то туристическая подготовка была у ребят. Это очень поддерживалось во многих школах, потому что это часть военно-патриотического воспитания. Человек, который готовится защищать Родину, должен уметь ходить по пересечённой местности, ориентироваться, ночевать в палатке, пользоваться верёвкой и т.д. Кстати, в моё студенческое время руководил «Эосом» Лель Иранпур-Зайналов (известный дагестанский художник. — М.Г.).

— Снаряжение туристическо-спасательная служба выделяла. А вот рюкзаки, спальники, куртки, обувь — это была проблема?

— Это была огромная проблема, нам ничего не выделяли. Централизованные поставки шли только для спасфонда: специальное снаряжение для извлечения из трещин, обрывов, блоки, карабины, тросы…. Тогда не было профессиональных спасателей, но альпинисты это изучали. Был Магомед, начальник спасслужбы, и его заместитель, а все остальные — внештатники. У нас всегда стояли дома собранные рюкзаки, мы в течение двух часов должны были быть готовы отправиться на помощь в горы. Был случай, когда в снегопад автобус застрял на перевале. Нас экст­ренно собрали ночью и увезли. Тогда успели этих людей спустить оттуда, никто не поморозился…

Да, для клубов снаряжение доставалось с большим трудом. Мы его выписывали, с бухгалтерией воевали и, конечно, покупали за свои деньги. Главной проблемой были всегда палатки, рюкзаки, спальники и ботинки.

— Все ли маршруты по Дагестану описаны? Или есть нехоженые тропы, которые, по вашему мнению, стоило бы изучить?

— Не описанных, конечно, нет. Другое дело, что, возможно, нужно прокладывать маршруты с большей этнографической составляющей. Те маршруты, которые мы составляли, рассчитаны на опытных спортсменов, и в них предусматривается подъём на какой-то перевал или вершину. Кстати, по Цумаде такую работу провёл мой бывший студент Магомедгусен Халилулаев. Он тоже ходил в наш университетский клуб, с 1999 по 2016 г. вёл созданный им сайт «Цумада.ру».

— А в какой момент у вас появилась возможность выехать за пределы Дагестана на всесоюзные сборы в альплагеря?

— Мы с Магомедом Османовым прошли «четвёрку» в Чародинском районе: Аддала-Шухгельмеэр, Дюльтыдаг, Бишиней… У нас была возможность выйти на пятую категорию сложности вместе с чеченскими товарищами на первенство Кавказа. Ахмедханов нам маршрут помог составить по Центральному Кавказу и Чечне. Сначала должны были из Безенги* в Грузию, после несколько перевалов на пути к Казбеку. За Казбеком — Барисахо, и уже в Чечне завершить маршрут. Нам на тот маршрут спорткомитет выделил деньги, потому что Чечня–Дагестан, дружба и т.д. Но дальше не срослось…

Это ведь как было: подавалась заявка, что ты хочешь идти в первопроход или по известному маршруту — МКК утверждало сроки. Где взять деньги на экспедицию — это твоё дело! Если организовывал спорткомитет, то могли выделить.

После 1974 г. я оставил горный туризм и занимался только альпинизмом. После окончания школы инструкторов уезжал работать инструктором альпинизма на два месяца в альплагеря. Это был технический альпинизм, сложные маршруты пятой и шестой категории сложности. Потом я увлекся высотным альпинизмом и семь лет работал летом высотным гидом в международных альпбазах на Памире и Тянь-Шане.

— Это точка «3860 м» на его схеме?

— В этом месте у нас был выход на Диклос. Мы его прошли траверсом. Здесь один из участников похода плохо себя почувствовал, и скорость движения уменьшилась. И на пути одни скалы — этот участок — альпинистский маршрут 3Б (альпинистской категории сложности). И мы засветло не смогли спуститься на перевал.

— И вы там заночевали? Этот момент зафиксирован в блокноте.

— Сейчас, с высоты своего опыта, я могу сказать, что произошла ошибка. Надо было садиться прямо там, где остановились — на гребне. Пристроился, застраховался, спальный мешок достал, ноги в рюкзак и переночевал. А Камиль решил: «Давай дюльферять вниз на ледник». И мы в темноте спускались дюльфером (по веревке. — Ред.) по этому леднику и потом вышли на непонятное для нас место и заночевали, сидя в спальных мешках. Сверху летели камни — как на них в темноте отреагировать? Повезло, никому серьезно не попало. Это была ошибка — ночью нельзя спускаться!

Я помню случай на Памире, группа прошла перевал категории 1А (самая простая). На простом осыпном склоне этого перевала есть единственная скала высотой 15 мет­ров. И вот они ночью, спускаясь с перевала «вслепую», выскочили на эту скалу. Один участник упал, травмировался, но спуститься к нему никто не смог, и он замерз. Остальные в оцепенении сидели на этой скале. Двадцать метров шириной скальный участок, и они на нём сидят, замёрзшие, не могут сдвинуться. Представляете, темная холодная ночь, человек не ориентируется. Они потеряли человека и поморозились на пустом месте. Нечто подобное случилось и у нас. Но ума хватило остановиться. И мы, вместо того чтобы на перемычке безопасной сидеть, на этом леднике всю ночь ловили камни. Мне повезло — камень пролетел мимо уха. И вот сидим, мешки спальные достали, подрубили ледорубами полочки. В принципе, ничего серьёзного, но кому-то всё же досталось! И только когда рассвело, выяснилось, что до цирка ледника одна верёвка, и там никакого ледопада не было, а просто ледовый склон и небольшой бергшрунд.

— Понимаю, что вам тяжело вспоминать момент его гибели. Но всё же, каким человеком был Магомед?

— Магомед был физически сильный, выносливый и очень надёжный друг — замечательный был человек. Прежде всего, он был фанатом гор.

Сменилось уже три начальника МЧС, но ни у одного из них стремления развивать горный туризм, как у Магомеда, нет. Просто другое время, другие тренды, мода на горный туризм прошла. У них есть своя работа, в основном, это техногенные аварии и аварии на дорогах. Очень редко ЧП от схода лавин в горах. Это важно для жизни общества. Главной целью жизни Магомеда Османова было продвижение спортивного туризма в Дагестане — горы! Но и о простых маршрутах для плановых туристов он не забывал. Мы вместе проложили немало маршрутов одного дня в районах дагестанских турбаз.

Например, турбаза Терменлик: выезжали туда люди и сидели весь день на месте, а мы там 4 радиальных выхода на Гимринский хребет проложили, они пользовались популярностью. Магомед тратил много времени на это.

Во время последнего похода он был руководителем. Как и всегда, мы шли с ним в одной связке. Целью был траверс центральной части Богосского хребта от вершины Бочох через Аддала-Шухгельмеэр до Иженамеэр.

Мне действительно тяжело вспоминать эти события. Я так и не смог избавиться от чувства вины — я выжил, а Магомед погиб. В тот день мы вышли на перевал Бочох, где был запланирован бивуак, но там был ураганный ветер, не то чтобы ставить палатки — стоять во весь рост было невозможно. А на гребне, чуть ниже вершины, видим, примостилось облако — там ветра нет. И мы пошли вверх. На вершине были очень хорошие площадки, сделанные во время альпиниады, руководимой патриархом дагестанского альпинизма Курбаном Гаджиевым. Небо ясное, зачем расчищать площадку ниже вершины, когда все готово. Это был тот самый сыр в мышеловке. К вечеру все затянуло тяжелыми облаками, вдали громыхнуло. Я собрал металлическое снаряжение, отнес подальше от палаток и залез в палатку. Магомед уже спал, Камиль дремал. Я не успел залезть в спальный мешок, как вспыхнул яркий желтый шнур, и мое тело начало трясти. Мне казалось, что я разлетаюсь на клетки, было невыносимо больно. Потом было беспамятство и возвращение в реальность. Я мог шевелить головой и левой рукой, тела у меня как бы не было. Молния ударила в локоть правой руки, а заряд ушел через левую ногу. Во вторую палатку молния не ударила, уцелевшие Петя Леонов, Женя Козорезов и мой брат Миша спустили нас троих на ту самую площадку, на которой думали разбить лагерь. Камиля они быстро привели в сознание, а вот Магомеда спасти не удалось. Разряд прошелся по позвоночнику, и сердце остановилось. Всю ночь гремела чудовищная гроза. К утру все стихло, и ко мне вернулось мое тело. Спускался я в носках, потому что ботинки ноги поднять не могли. Тело Магомеда оставили на вершине, обложив камнями. Его спустили вниз на следующий день жители Хварши и Хонох и трое уцелевших из нашей группы. Их и просить об этом не пришлось. Услышав наш рассказ, они тут же собрались и ушли наверх.

* Самый большой из сложных долинных ледников Кавказа, в горном районе Безенги

 (Кабардино-Балкарская Республика).

Беседовал Марат Гаджиев