Дорогами и тропами Владимира Марковина. К 100-летию со дня рождения художника и археолога

Владимир Иванович Марковин родился 29 декабря 1922 года в Махачкале, в семье служащего Наркомата финансов, юриста Ивана Алексеевича Марковина (1875–1935) и Женни Теодоровны Штейберг (1902–1986). Отец родом из Твери, дворянского происхождения, знал многие европейские, в том числе древние, языки. Мать родилась в Риге, в семье учителей, выходцев из Германии, и, кроме немецкого и русского, знала польский, латышский и немного кумыкский языки. Она училась в гимназии и привила сыновьям любовь к учёбе и чтению. Родители создали семью в Москвеи прежде, чем перебраться в Махачкалу в голодном 1921 году, работали в городе Гурьев (ныне Атырау, Казахстан).

У Владимира Марковина остались прекрасные воспоминания об учителях старой выучки и педагогического мастерства махачкалинской школы № 2, где он учился с 1931 по 1942 годы. Одноклассник Надир Малачиханов (сын Багадура Малачиханова, известного учёного и просветителя, стоявшего у истоков создания энергетики в Дагестане) остался ему другом на всю жизнь ещё и потому, что они были соседями. Соседями были также семья Османа Османова родом из с. Хаджал-Махи (отец Магомед-Загира и Нури Османовых, крупных учёных, докторов наук, известного этнографа и востоковеда, переводчика Корана). Багадур Малачиханов был расстрелян в Бутырской тюрьме в 1941 году, а Осман Османов умер от истощения в лагерях в 1943.

Владимир Иванович любил рисовать с детства и в начале 1940 года поступил в изостудию Дома народного творчества (архив Национального музея РД им. А. Тахо-Годи). Директором изостудии был Дмитрий Акиндинович Капаницын (1895–1961), прекрасный пейзажист, ученик одного из гениев русской живописи А.А. Рылова (школа Куинджи). В изостудии занимались дети, многие из которых позже стали художниками. Судя по характеристике, «В. И. Марковин самый способный, он заметно отличается от других студийцев, как по своему дарованию, так и по требовательному отношению к себе. Активен. Его отношение к товарищам создаёт хорошую атмосферу в студии».

Совместные походы на этюды в окрестностях Махачкалы и искреннее общение учителя и ученика способствовали единению душ. Вот как отзывается Владимир Иванович о Капаницыне: «Это был удивительный человек, он для меня был не просто учителем, другом, он мне и многим другим заменил отцов, помог нам стать людьми» («Культурный портрет». Махачкала, 2008). Владимир Иванович часто рассказывал о трагедии, которую пришлось пережить учителю: была расстреляна как шпионка и враг народа его любимая жена, художница и фотограф Янина Ян-Яновская.

После окончания школы тяжёлые условия жизни заставили Марковина работать в качестве сопровождающего почтового вагона по линии Махачкала – Буйнакск, а затем, в начале 1943 года, по рекомендации Капаницына, он перешёл на работу в Дагестанский краеведческий музей на должность художника-оформителя. Здесь, наряду со всевозможным этнографическим и краеведческим материалом, хранились работы старых итальянских и голландских мастеров, известных русских художников. Для В.И. Марковина работа в музее стала не только возможностью познакомиться с работами классиков живописи, но и изучать характер письма, совершенствовать своё мастерство.

Нельзя забывать, что в это время шла война с фашистской Германией. Половинчатая национальность В.И. Марковина привлекла внимание товарищей из НКВД и сыграла свою роль в жизни, сделала его человеком непростого характера: осторожным, иногда боязливым, нервным и очень ранимым. Вообще, это самый тёмный период в жизни художника и археолога, который позже нашёл отражение в художественном произведении — повести «Мальчишка Курт», увидевшей свет благодаря издательству «Мавраевъ» в 2012 году. Действие в повести происходит в фашистской Германии, но можно не сомневаться, что автор запечатлел события из своей жизни — в книге узнаваемы люди, которые его окружали: учитель Д.А. Капаницын и его жена Янина, друзья и близкие.

В 2001 году скульптор В.А. Чигирик, отбывший 4 года в лагерях из 10 по приговору за то, что случайно разбил бюст И.В. Сталина, над которым работал, затеял в прессе травлю В.И. Марковина, называя его осведомителем МГБ. М. Сагитова ответила ему публикацией в защиту учёного и художника в статье «Круги вокруг» (Молодёжь Дагестана. 2001. № 32), после чего возмущённый скульптор приходил «разбираться». Статья попалась на глаза брату Владимира Ивановича, Борису Марковину (отец модельера Анны Джетере), который с горечью рассказывал нам, что Владимира с матерью пытались сослать в Сибирь или в Среднюю Азию, шантажировали тем, что она немка. Сам Борис с 1940 года служил во флоте, на Дальнем Востоке, это тоже очень помогло — семьи красноармейцев не ссылали.

Ещё один случай из своей жизни рассказывал Владимир Иванович. Его на два месяца посадили в тюрьму с двумя партийными работниками, чтобы выяснить, о чём они говорят. Те всё время говорили только на аварском языке, а в день, когда его выпускали, он оставил им свой паёк (баланду), и они искренне попрощались с ним на чистом русском.

По его воспоминаниям, город кое-где освещался керосиновыми лампами, которые в специальных коробках помещали у ворот, а бочки с нечистотами из туалетов везли на бричках через весь город к морю и сливали в него их содержимое. Поэтому, наверное, в поле зрения таких органов не могли не попасть полячка Ян-Яновская, снимавшая что-то своим фотоаппаратом, немка Женни Теодоровна и её сын, вечно ходивший с этюдником и рисовавший, а также их близкие и родственники.

Согласно «Личному делу» В.И. Марковина из архива Национального музея РД, он всё же «осенью 1943 года был мобилизован в ряды РККА» и попал на фронт под Сталинградом. «Общее впечатление того времени — страшно от неожиданностей, голодно, чрезмерно много матерщины и жутко от попранных человеческих жизней» (Древности Северного Кавказа // Моя жизнь. — Махачкала, 1998).

Гнетущее впечатление Сталинград производил ещё и потому, что почти вперемешку лежали убитые: и немцы, и русские. Рисовать приходилось только урывками, но сохранились работы того времени: скупые рисунки на плохонькой тетрадной бумаге, портреты товарищей и «пейзажи», военная техника и фронтовые друзья на отдыхе. После контузии он попал в госпиталь и здесь находил больше времени для рисунков, при рассмотрении которых берёт оторопь: скорбные лица раненых, культи их рук и ног. Незадолго до смерти Владимира Ивановича эти рисунки были переданы в «Музей Великой Отечественной» на Поклонной горе в Москве.

Далее из «Личного дела» следует: «Тяжёлая болезнь после увечья, и я выбыл из армии. Согласно ГКО, был направлен в Москву, где работал на Метрострое (объект № 1), а затем — на Вагоноремонтном заводе. В 1944 г., по получении вызова от Совнаркома ДАССР, вернулся в Махач-Калу, где продолжил работать художником-оформителем, а затем и заведующим музейными фондами (Дагестанского краеведческого музея)».

В музее ему довелось познакомиться с добрым и отзывчивым Магомедом Исаковым, автором статей по археологии и книги «Археологические памятники Дагестана» (1966). Он называл Владимира Ивановича «сынку» (пока сидел в «петлюровской» тюрьме на Украине, выучил украинский язык), и, бывало, они вместе отправлялись на поиски археологических памятников и находок, осматривали наскальные изображения в окрестностях Махачкалы и вдоль скал в Капчугае, которые тут же зарисовывали. Довелось также работать с А.А. Твердохлебовым, М.А. Джемалом, К.-М. Юнусилау, Д.Г. Кажлаевым.

«На редких тогда праздничных «пирах» на фоне картин Франца Рубо звучали весёлые тосты и шутки Юнусилау. Он гнал от людей грусть, заряжал их оптимизмом. И я, в то время самый молодой среди музейщиков, пользовался его особым вниманием» (Предисловие к книге «Наскальные изображения предгорий Дагестана». М., 2006).

В 1946 году Владимир Марковин стал студентом факультета живописи Харьковского художественного института. После первого курса Владимир бросил учёбу и вернулся в Махачкалу. Во-первых, после войны свирепствовал голод, во-вторых, благодаря случаю. Однажды испуганная секретарша ректора сообщила ему: «Володя, за тобой уже пришли!». Она приняла за чекиста одноклассника по школе Н. Плеханова (во время войны служил в заградотряде (СМЕРШ)), одетого в китель. Марковин сорвался с места с вещами в сторону вокзала. Плеханов догнал его на улице и успокоил.

Он принял решил вернуться с одноклассником в Махачкалу.

В том же 1947 году В.И. Марковин устроился на факультет русского языка и литературы пединститута в Махачкале. Учёбу совмещал с работой — вёл кружок изобразительного искусства в Доме пионеров, где его учениками были Эдуард Путерброт и Владимир Марковский, впоследствии ставшие художниками.

Он самозабвенно рисовал и писал красками, участвовал в выставках самодеятельных художников в 1943–1945 годах; в выставке молодых художников в Краеведческом музее; в выставке художников Дагестана в 1950–1952 годах; в большой выставке художников Дагестана (1955) и, наконец, в выставке искусств Дагестана, проходившей в 1960 г. в Москве.

Не всё проходило гладко. В честь празднования 30-летия ДАССР в 1950 году была организована выставка дагестанских художников. Д.А. Капаницын и В.И. Марковин были представлены пейзажами и портретами, которые отличались на фоне величественных сцен строительства социализма и портретов вождей на полотнах других художников, на что им было строго указано, а газета отреагировала статьёй об отсутствии сцен созидательного труда. Учитель и ученик, привыкшие вместе переживать перипетии судеб, очень боялись последствий, но всё обошлось.

В 1947 году В.И. Марковин впервые попал в археологическую экспедицию в качестве чертёжника — это были раскопки Таркинского могильника под руководством Е.И. Крупнова. Под впечатлением археологических работ он продолжал ходить на Тарки-тау с этюдником и собирал подъёмный материал. Находки под названием «Сборы В.И. Марковина» с подробными коллекционными описями сдал в Краеведческий музей. Кроме того, им были открыты и исследованы развеянные неолитические стоянки Тарнаир на территории Махачкалы, в Буйнакске и Капчугае, а выявленные там свыше 2 тысяч орудий труда и заготовок переданы в фонды музея.

В 1948 году В.И. Марковин начал работать в экспедиции, организованной Дагестанским краеведческим музеем, под руководством крупного советского учёного, исследователя в области сарматоведения К.Ф. Смирнова, под влиянием которого Владимир Иванович окончательно решил посвятить себя археологии. В автобиографии «Моя жизнь» (Древности Северного Кавказа // Моя жизнь / сборник к 75-летию В.И. Марковина.  — Махачкала, 1998) он пишет: «Обращаясь вспять, не знаю, нужно ли мне радоваться встрече с милейшим человеком, археологом К.Ф. Смирновым».

Увы, переживания, связанные с решением смены профессии, оставались с ним на всю жизнь. «Мой учитель Д.А. Капаницын считал на примере И.Э. Грабаря и Е.Е. Лансере, что я могу сочетать занятия наукой с искусством. Он глубоко ошибался. Занимаясь наукой, я сразу же перешёл в разряд самодеятелей, не имея права выставлять свои работы вместе, пусть даже с мазилами, но профессионалами».

В 1954 году В.И. Марковин поступил в аспирантуру ИИМК АН СССР (теперь Институт археологии РАН), научным руководителем его стал выдающийся учёный-кавказовед Е.И. Крупнов, который рекомендовал аспиранту заняться изучением северокавказской культуры эпохи бронзы (2-е тыс. до н. э.). «Обладая прекрасными знаниями в области общего кавказоведения, Евгений Иванович, к сожалению, менее всего интересовался изобразительным искусством. Временами мне казалось, что жизнь идёт вспять», — пишет В.И. Марковин. Тем не менее, он будет упорно трудиться, чтобы систематизировать разбросанный по разным музеям материал, рассмотрит генезис этой культуры, разработает её хронологию и этапы развития. В 1960 году, будучи уже младшим научным сотрудником Института Археологии АН СССР, он защитил диссертацию на тему: «Культура племён Северного Кавказа в эпоху бронзы»; одновременно вышла книга с таким же названием (МИА СССР. — М.; Л. № 93).

Ещё в 1955–1956 годах Марковин начал работать в составе Северокавказской экспедиции ИА АН СССР на территории Чечено-Ингушетии, тогда она называлась Грозненской областью. Под руководством Е.И. Крупнова исследовали Луговой могильник скифского времени и Луговое поселение эпохи ранней бронзы. Вскоре в экспедиции появились студенты из местного пединститута, чеченцы и ингуши, к которым Владимир Иванович сохранил самые добрые чувства. Некоторые из них стали археологами и историками, это: М. Багаев, Я. Вагапов, С. Умаров, М. Ошаев. Отряд экспедиции под его руководством выявил и изучил в районах Чечни большое количество древних и средневековых погребальных комплексов, впервые были раскопаны могильники эпохи бронзы, а также изучались башни и святилища.

Далее, начиная с 1964 года, началась эпопея по изучению каменных погребальных сооружений — дольменов в Прикубанье и Причерноморье. Дольмены были скрыты в глухих, труднопроходимых лесах. Работа была трудная, и в 1967 году на свет появился капитальный труд «Дольмены Западного Кавказа», который он защитил в качестве докторской диссертации.

В стенах Института археологии, в секторе неолита и бронзы В.И. Марковин прошёл все этапы научной карьеры — от аспиранта до ведущего научного сотрудника, стал одним из крупнейших специалистов в области археологии древней и средневековой истории и культуры Северного Кавказа. По словам Р.М. Мунчаева, «каждый шаг в многосторонней научной деятельности В.И. Марковина был отмечен печатной продукцией (Проблемы древней истории и культуры Северного Кавказа. — М., 2004)».

Всё, что им написано, отличается точностью, доходящей до педантизма, — эта немецкая черта характера, проявившаяся в творчестве, очень помогает тем, кто обращается к его трудам. Таким образцом является монография Владимира Ивановича «Дагестан и горная Чечня в древности» (М., 1969). В ней используются не материалы широкомасштабных раскопок, а разбросанные по разным музеям незначительные коллекции и единичные находки, описанные вплоть до черепка филигранными рисунками и присущим ему великолепным слогом. Ему удалось реконструировать быт и зону расселения людей, а так же охарактеризовать особенности памятников носителей каякентско-харачоевской культуры.

Нельзя не отметить научно-популярные книги, написанные Марковиным живым литературным слогом, с богатыми иллюстрациями: «В ущельях Аргуна и Фортанги» (1965), «В стране вайнахов» (1965), «Дорогами и тропами Дагестана» (1974). В 2003 году вышел первый в историографии сводный труд по древней и средневековой истории и культуре Северного Кавказа в соавторстве с Р.М. Мунчаевым «Северный Кавказ. Очерки древней и средневековой истории и культуры».

Были ещё исследования христианских храмов. Сентинский храм в Карачаево-Черкесии изучался в течение 200 лет, но в южном рукаве храма В.И. Марковин обнаружил богатое захоронение девочки, завёрнутой в пурпурную пелену с золотым шитьём и лежавшей в гробу, обитом медными листами. Христианский храм Датуна в Дагестане тоже привлекал внимание различных исследователей, но не было капитальной статьи с архитектурными обмерами и обширной информацией.

В 1997 году судьбе было угодно подвергнуть Владимира Ивановича ещё одному беспощадному испытанию. На Профсоюзной улице в Москве на него совершила наезд машина, в результате он оказался надолго прикован к постели с безнадёжным прогнозом. Но благодаря железной силе воли и с помощью спутницы жизни, умной и обаятельной Марии Ивановны, он смог вернуться к творчеству. До конца своей жизни (23 февраля 2008), преодолевая различные недуги, он создал ещё более 50 печатных работ — их общее количество составляет более 300. Среди них монографии «Дольменные памятники Прикубанья и Причерноморья» (М., 1997), «Зандакский могильник эпохи раннего железа на р. Ярык-су» (М., 2002), «Наскальные рисунки предгорного Дагестана» (М., 2007); вводятся в научный оборот материалы полевых работ прежних лет.

Наиболее значительная коллекция произведений В.И. Марковина (18 ед.) находится в ООО НПЦ «Дарс» и в ДМИИ им. П.С. Гамзатовой. Они были переданы в дар самим художником и позже его вдовой. Это живописные работы, преимущественно на картоне, выполненные в разные годы и охватывающие большой временной промежуток — с конца 1940-х годов до 1986 года. По жанру большинство произведений — это пейзажи, созданные им в основном во время археологических экспедиций. Также он писал натюрморты и портреты.

В жанре пейзажа В.И. Марковин отдавал предпочтение широким, многоплановым композициям, когда взгляд зрителя скользит от первого плана и далее, за следующими друг за другом пейзажными линиями полей, равнин, гор до голубой полосы неба. Помимо хорошо понятных зрителю пейзажей, портретов и натюрмортов, в ДМИИ им. П.С. Гамзатовой есть несколько произведений, безусловно, имеющих аллегорический смысл.

Крупно выписанный на первом плане куст на картине «Татарник», несомненно, отсылает нас к повести Л.Н. Толстого «Хаджи-Мурат», которую автор начинает с описания увиденного им аналогичного цветка с оторванным отростком, почерневшими цветами, но всё-таки оставшегося живым на чёрном пустом поле. «Экая энергия! — подумал я. — Всё победил человек, миллионы трав уничтожил, а этот всё не сдаётся. И мне вспомнилась одна давнишняя кавказская история, часть которой увидел, часть слышал от очевидцев, а часть вообразил себе». Для большинства людей, прочитавших эту великолепную повесть, татарник навсегда ассоциируется с её героем. Изображённый В.И. Марковиным татарник в немалой степени символизирует и личность его самого — человека сложной и драматической судьбы. Так, например, картина художника «Высшая награда — железный крест», где он нарисовал черепа погибших немцев и лежащие рядом железные кресты, напоминает древнее высказывание «mementomori». Археолог и друг В.И. Марковина Сергей Кореневский, автор статьи о художнике, считает, что в подобных картинах блестящий мастер-реалист проявил себя как сюрреалист, и целью его была передача мысли.

В собрании ООО НПЦ «Дарс» находится большая группа графических работ В.И. Марковина, выполненных в разных техниках: тушью, акварелью, но в основном карандашом. Особенно интересны портреты художника Бориса Иванова (1947) и сотрудников краеведческого музея: кассира Валентины Михайловны Добровольской (1947) и сторожа Григория Камелицкого (1946).

Для ДМИИ им. П.С. Гамзатовой В.И. Марковин не только талантливый художник, но и меценат. Им были переданы в дар музею ряд ценных графических работ Е.Е. Лансере «Хемор-Хота» (1925), М.А. Джемала «Тлярота» (1925), ряд акварелей Д.А. Капаницына: «Кумыкские надмогильные камни в с. Тарки» (1936), «Набросок. Животные», «Саламбо» (1949), «Раненая чайка» (1950), Михайлова «Виолончелист» (1942), неизвестного художника «Пейзаж в лесу» (XVII в.). За очень символическую плату музей приобрёл у В.И. Марковина прекрасную акварель Х. Мусаева «Женский портрет. Горянка в чёрном платке» (1910-е гг.), атрибутированный позже как портрет тёти Х. Мусаева МуриНахибашевой.

К 100-летию со дня рождения В.И. Марковина в Музее изобразительных искусств им. П.С. Гамзатовой открылась выставка, на которой представлены живописные и графические работы художника. Выставка интересна ещё и тем, что впервые показаны семейные фотоальбомы из архива ООО НПЦ «Дарс», дневниковые альбомы, где бережно вклеены этикетки, собранные с продуктов питания в экспедициях, а также некоторые археологические находки, подаренные учёным и художником Национальному музею им. А. Тахо-Годи.

Светлая память талантливому человеку…