«Деметра»
Дата публикации: 29.01.2024
Неизбывно…
Литература
Ах, нене…Это нежное имя груститИ в мечтаньях моих, и в тоске,Неизбывно живёт на губах…Без дыханья уже...
3 дня назад
НАШКРЯБАТЬ АРТ, ИЛИ ДЖЕНТРИФИКАЦИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Новости
После Кумыкского театра парадная часть улицы Буйнакского заканчивается, хотя сама она продолжает течь в...
4 дня назад
В Махачкале пройдет гала-концерт фестиваля «Молодежь...
Антитеррор
Гала-концерт фестиваля современного искусства «Молодежь против террора» состоится в Махачкале 6...
5 дней назад
15 лет – пора взросления!
Кунацкая
Три дня Дагестан принимал участников Второго съезда Клуба писателей Кавказа, который стал знаковым...
6 дней назад
Просыпайся, жрица языка! Мир озвучив слов произношеньем, Стань во мне причастьем и спряженьем С тем, что поле, небо и река. Словом зазвучит весь мир вокруг, Лепестками зацветет созвучий, Солнце бросит с неба теплый лучик, Мне свои объятья разомкнув. С ним шептаться и его любить Разреши, Природа-Королева! Что в Раю ему шептала Ева — Я смогу ль сегодня повторить? Я — ничья, и мир еще — ничей, Кто я здесь — о том гадать не буду! Кем была — я скоро здесь забуду, Из неволи вырвавшись вещей! Корни слов и ветви запятых — Облик мира ими обозначен, Он наполнен пересудом грачьим На полях, пока еще ничьих. И зверек, кружа зрачком своим, Ошалев, творит полей окрестность, В них и мне теперь досталось место — Быть увиденной, быть сотворенной им. Молвись, слово — жизни оберег! Неженка, воздушная плясунья, Уши навострившая косуля, Ждет тебя, чтобы сорваться в бег! Давит грудь невысказанный слог, Образумься, слово, образуйся! Быть понятной больше не берусь я — Здравствуй, ночь озвучивший сверчок! Ветер, рви с деревьев звукоряд Листьев — пусть звучат любви мгновенья! Жажду моего почуяв зренья, Молят словом стать луна и сад! Речь — звучи, спеши осуществить Песню, что на свет из мрака рвется, Так дрожащий путник у колодца Тянет цепь, чтоб жажду утолить! Просыпайся, жрица языка, Я твоей игрушкой стала, глядя, Как выводит на листе тетради Строчки букв безвольная рука. «Похищение Елены» На диване, под часами, Книжкой сердце забавляя, Я плыла под парусами В час вечерний, с чашкой чая. Горизонт был ал и светел, Я в закат нырнула смело, Он швырнул, раскинув лето, Мне под ноги моря тело. Может, мне в насмешку, дуре, Сплел сюжет античный мастер? Что он здесь набедокурил, Слов сжигая твердый пластик? Сколько лбом не бейся в стену — Как представить нам такое, Чтоб прекрасную Елену Да от мужа взять — и в Трою! Может быть, она — актриса? Менелай ли слаб был телом? Иль в смазливый лик Париса. Ей внушил влюбиться демон? Был бы он пиратом дерзким, Иль поэтом, в слове ловким, Чаю было выпить не с кем? Что ей вздумалось, чертовке? Но летят тугие ветры Вслед античным каравеллам, Белоснежные манжеты Пенных волн измазав мелом. И рукой, к груди прижатой, Клялся он: назад ни шагу! На странице двадцать пятой Отдал сердце — мне! И — шпагу! Яд судьбы до капли выпит! По ступеням — параллелям Мчит меня в Элладу шкипер, Презирая шторм и мели. Вертят глобус скарабеи, Древних греков чудны сказки, И снега Гипербореи Тают в звёздах мутной кляксой. Ах, какие шли сраженья! Пальцем ткни — и ткнешь в героя! В сети я попала чтенья - За Елену бьется Троя! Потерялась я в пространствах, Виноваты в том свирели, Что в тисках блаженной астмы О любви Париса пели. О любви, да о разлуке, На диване, в час вечерний, В моей маленькой лачуге С детской книжкой приключений. «Блюз ночного города» Играют блюз. Иль только кажется, Что он звучит в приморском скверике? Но кто сказать сейчас отважится, Что это хуже, чем в Америке? Звучит струна. Цветет магнолия. Аккорды падают устало. На спицах блюза меланхолия Фонарь качает у причала. Гитара медленными ритмами, Моей души касаясь вкрадчиво, Внушить пытается, что слиты мы, Как приведенья в душной прачечной. И пляж пустой за дымкой прячется, И след волны за пеной тянется, Луна по волнам скачет мячиком, Качаясь в ритмах блюза пьяницей. И моря глубь большой глазницею, Как зверь, зарницы ловит города, И плач струны несется птицею, И черных туч свисают бороды. И глаз кометы смотрит пристально - Настал ли час, Творцом завещанный, Как будет на продажу выставлен Младенец на руках у женщины. «Полдень» Глядит пчела в провал цветка, Сниженье к цели замедляя, И сладость первого глотка, Как алкоголик, предвкушая. Играет в прятки с полднем день. Река. Природа. Туфли. Сумка. Ты скажешь: месяц вересень, Тем обозначив суть рисунка. Нежнее слова не сыскать, Разгадка в нем, как быть любимой, Как сладко по траве бежать, И мира частью быть незримой. И полдня ощущать покой, Идти дорогой меж холмами, Деревню видеть за рекой И огороды за домами. Смотреть, как медленно бежит Собака, нос уткнувши в землю, И как ребенок ворожит, Узор в пыли рисуя древний. И изменив затвор зрачка, Увидеть жизнь существ мельчайших, Бег муравьев, полет жучка, И замысел пчелы — начальши. Здесь все собой увлечены: Река, собака, поле, камень, Здесь сок земли обречены Деревья выжимать ногами. Изображен здесь полдня лик, Как важной, царственной особы, Из ниоткуда он возник — Надменный и высоколобый. Нацелен в полдень глаз стрелка, И к тетиве стрела прильнула, И нежность хрупкого цветка Раскрыться небесам рискнула. «Рассвет над рекой» Над рекою — туман. За туманом — рассвет. Птиц невидимых многоголосица. Здесь природою пишется Ветхий Завет, Здесь впервые слова произносятся. Здесь, у Дерева Жизни пока ни души - Срок ещё не пришёл их цветения. И стоят неподвижной стеной камыши В сонной одури оцепенения. Вот плеснуло в реке. Вот блеснули глаза. Не русалка ли в заросли глянула? Двух камней драгоценных зажглась бирюза, Не она ль — искушенье Адамово? Ни соринки в глазу. Воздух — звонкий хрусталь. Где-то в чаще лесов — змей скрывается. Уплывает туман. И слезинкою даль С высоты на траву опускается. «Плюшевый мишка» Милый мишка, баловень из плюша, Ты глаза таращишь на меня, Ты такой чинуша и копуша, Но с тобой люблю возиться я. Оба мы с тобой, дружок, игрушки, Подружились — не разлей вода! Спим с тобою на одной подушке, Светит нам в окно одна звезда. Тикают часы, гуляет кошка Где-то там, по саду, в полутьме, Если приболею я немножко, Ты слова заботы скажешь мне. И когда в толпе бегу куда-то По делам каким-то в суете, Чувствую себя я виноватой, Что один ты дома в темноте. Солнца лучик уползёт за крышу И утащит за собой беду, И когда твой голос я услышу, То шепну в ответ: уже иду! Медвежонок, баловень из плюша, Дам тебе скорей воды глоток И достану из пакета грушу — Ты их любишь, маленький дружок. Ты сидишь, довольный и спокойный, Нам мгновенья эти так важны, Наводненья, засухи и войны — Хорошо, что мы им не нужны. Кошка спит, звезда в окошке дремлет - Знак судьбы, иль зов дорог иных... И мерцает, окружая Землю, Нимб, как на иконах у святых. «В аллеях сада» На небе есть задворки Ада — Там память горькая царит, Там ветерок в аллеях сада Листву деревьев шевелит. Сюда попала я случайно, Случайно шла в туман аллей, Как будто бы манила тайна Меня в негромкий шум дождей. Пусть этих сумерек отрада Полна печалью птичьих глаз, Но глушь заброшенного сада Не разлучает больше нас. Аллеи влажная морока Меня ведет в тот дивный край, Где длиннохвостая сорока С тобой мне обещала рай. Где потерялось в буднях лета Твое прощальное письмо И два разорванных билета На иностранное кино. «Рисую осень» Хлынет дождь — да пусть полощет! Ветер вскачь — пусть будет ветер! Пусть Кощей, от злости тощий, Листья в парке обесцветит. Если будут дни короче — Ночи коротать сподручней! Осень скрипы многоточий Оросит слезой горючей. Небо будет низко-низко, День пройдет — и ночи-ночи, Серпик лунного огрызка Будет ядом брызгать в очи. Ждать тебя уже не буду, Слушать ветер перестану, И тряпичной куклой Вуду У окна сидеть я стану. Будет день звенеть ключами, Разбухать от чьих-то шуток, Между долгими ночами Заполняя промежуток. Лишь во сне душа бессмертна, Лишь во сне летать ей пчелкой В рамках темного мольберта Холст царапая иголкой. Я картину рисовала, Серой краски не жалея, По законам карнавала Маски метя на аллеях. Я не кукла, дорогой мой, Хоть тебе кажусь такою, Я под маской незнакомой Стать хочу тебе чужою. Я в дождях осенних прячусь, Я лечу листвой по ветру, И во мне одно из качеств — Ненавидеть осень эту! Может, это паранойя, Но одно во сне я вижу — Снег на крышах! Остальное — Ненавижу, ненавижу! Будет дождь — конечно, будет! Ветер в ночь погонит листья! Но в саду, назло простуде, Лебедь белый перья чистит! «Когда я здесь» Есть тайна в слове «здесь» и в слове «есть»! Есть — где-то здесь. И, спрятав за словами, Храню я в сердце присланную весть, Что там нас ждут, что выслан флот за нами. И вот — я здесь! Мне нечего желать. Под небом голубым я так спокойна. Могу платочек гладью вышивать, Могу гулять по скверику достойно. Бывает, что над книжкою усну, Страницам сладкий сон предпочитая, А, может быть, рукой махнув, рискну Вдруг на ночь выпить с тортом чашку чая. Я здесь живу — в раскрашенном панно, Могу поспать, могу проснуться рано, Здесь море утром ластится в окно, Я слышу шум предместьев Зурбагана. Здесь мне стихи разнообразят дни — На побережье гриновского Крыма. В театре балаганчика они Мне помогают обойтись без грима. Течет неторопливо жизнь моя, И я на лень и скуку — не в обиде, Ведь меда золотистая струя Течет, как раньше, в солнечной Тавриде. Я музыкой наполнена стихов - Как благодатью в светлых залах храма, И ласточкой на их волшебный зов Лечу я над строкою Мандельштама. Распахнуто пространство, и гурьбой Слава бегут, толкаясь, по тропинке, А если спросит кто-то: «Что с тобой?» Отвечу: «Это снов моих слезинки.» Лечу я с ласточками водяным путем, И со строкой, известной вам, не споря, И я воды не зачерпну крылом Из Средиземного серебряного моря. А вечером — опять гулять пешком, Сторонкой, никого не задевая. И верю — на конце Земли другом Я буду жить, как здесь — не умирая. «Ворожба» Я открываю лист тетрадный И в пропасть белую гляжу, И наступает миг отрадный — Я в день тот майский ухожу. Искрится город на закате, Он листьями шероховат, И молча в подвенечных платьях Акации вдоль стен стоят. Вот мотылек у глаз порхает, Вот птичий гомон надо мной, А вот меня сопровождает Весны, еще не жаркий, зной. Я вся — легка и беззаботна, Стаканчик вафельный у губ — Мороженное, квас, суббота, Пляж, детский визг на берегу. Вон там — играют мне на скрипке, Аттракциона шум манит, Котенок, видно по ошибке, Игрушку-мышку теребит. Белеет в море пароходик, У ног — круженье голубей, Они в любовном хороводе Одни — средь скопища людей. В том времени — таком далеком! — В том детском мире куража, В дожде ль, в тени, на солнцепеке — Ах, как была я хороша! Что виделось тогда, что зналось, Чем песня звезд была полна, Что ускользающе-мелькалось, Что ворковалось у окна? Ловлю во тьме звучанье речи, То лепетание души, В котором миг с собою встречи - Не прекращался! Не спешил! Там море пело по другому, И по другому ночь цвела, По переулочку кривому К себе — другой! — домой я шла. И ночь прохладная спускалась, И парк был полон мошкарой, И жизнь пройти мне оставалось, Чтоб снова встретиться с собой. «Нимфа» На лесной полянке, у ручья, Ожерелье нимфа потеряла. Отпечаток детского плеча — На траве, где нимфа отдыхала. Дуб столетний сон ее берег, Ручейка журчанье усыпляло, Снился нимфе на крыльце порог, Где в ту ночь нога ее ступала. Снилась дверь и горницы покой, И глаза, знакомые до боли, Там, когда-то, в жизни той, другой, Грудь они, где сердце, укололи. Там вдвоем они, где трын-трава, Шли, за руки взявшись, по тропинке, И кружилась сладко голова, И в груди стучало — в серединке. И луна висела средь ветвей, И сверчки, захлебываясь, пели, И тревогой откликалось в ней Слов людских волшебное похмелье. И сжимала руку ей рука, И щеки дыхание касалось, И терялась средь болот тропа, Где потом она одна осталась. Что потом — не вспомнить ей никак, Помнит лишь — над ним вода сомкнулась, И смотрел ей вслед луны пятак, Как брела назад она, сутулясь. Но когда пройдет забвенья срок, Вновь к жилью погонит полнолунье - На крыльцо, где снова на порог Ступит ножка чащ лесных плясуньи. И опять, к делам людским слепа, Поведет их лунная дорога, И шептать ей будет вновь тропа: «Ты — люби! Я подожду немного!» Жить столетья нимфам суждено, И, бывает, сон им странный снится, И любви волшебное вино Заставляет голову кружиться. «Реквием любви» Прости меня, что нет меня. Прости, Что тенью я тебя задела. Тенью! Вот сладость на десерт — держи в горсти! Ты рад, мой друг, ванильному печенью? Пусть чаепитья скромен ритуал — Вскипевший чайник, горсточка заварки… Зачем же ты дразнил и обижал Меня, как обезьянку в зоопарке? Мне дела нет, что дела нет тебе, Ведь я успела поживиться ложью, А повторять заученный припев Обоим нам, я думаю, не сложно. Мне не хватает слов — иссяк запас. Страшнее равнодушья нет измены. Когда-нибудь приходит этот час — Стать на краю постылой Ойкумены. Прости меня, что нет меня с тобой, Заполнена еще одна из пауз, О чем-то шепчет клен над головой, О чем бы мне наедине — кричалось. Огромный звездный мир — он нашим был, Он свет струил, он был цветку подобен, Он каждый взгляд наш, каждый жест ловил — Пил, как росу песок в пустыне Гоби! И — нет его! Остались лишь слова, И говорить их хочется все реже, О чем скорбишь, дурная голова? О том ли, как горька бывает нежность? Что нет меня, ты, бывший друг, прости, Лишь тенью я тебя задела, тенью! За мой уход ты снова отомсти — Скажи: любил! И стань закрытой дверью. «Такая маленькая» Падает, когда хочет, дождь. И, в благодать дождя поверив, Ловят воду, хрипя, как лошади, Сухими от жажды губами деревья. В лужах плавают машин глаза, Не в силах вырваться из ряби их. В сетке дождя — витрин образа, Как миражи в песках Аравии. Что я скажу, когда ты придешь? Молча тебе открою двери я. Сердце воробышком, пряча дрожь, Будет смотреть, взъерошив перья. Такая маленькая — джинсы и свитер. Морозит что-то, смотрю ревниво. Ты — как укутанный в мысли Юпитер. Я — как бурлящая лавой Ио. На перекрестке двух наших душ Хлещут по окнам ночные ливни, По зеркалам, по Вселенным луж Лошади скачут, развеяв гривы. Глупая! Чувства повешу на гвоздь. Пусть повесят в уголочке темном. Падает, когда хочет, дождь — Там, где души моей спят катакомбы. «Золушка» От дождей пожухлая листва Шепчет что-то жалобное ветру. Снова ночью чары колдовства У подъезда мне сулят карету. Пусть карета тыквою была, Платье модное — вчерашние лохмотья, Не пойму, куда она ушла — Та, с волшебной палочкою, тетя? Зернышки устала я считать, Мне помочь не прибегут мышата, Будет ночь мне снова сердце рвать Сказкою, прочитанной когда-то. Мне бы лечь, заснуть и сладко спать, Чтобы сказка мне приснилась чья-то, Пусть в ней будет мачеха ругать — Что не стала Золушкой когда-то. До сих пор ей, бедной, невдомек - Это в детстве снятся сны такие, А поймают сердце на крючок, И всю жизнь мечтой потом плати им! Принца я не жду уже давно, Эти я оставила капризы, И зовут не в сказку, а в бистро Нынче Карабасы — не маркизы. И все больше я молчу в ответ, На слова, что ветер мне бросает, И все реже за стеной сосед Песенку о Золушке включает. По квартирам Золушки живут, Их на бал не повезут кареты, И они давно уж не зовут: «Сказка детская — случись однажды! Где ты?». Я не буду ни о чем мечтать, Не хочу я быть звездой падучей, Буду молча зернышки считать, Спрятав туфельки за шкаф. На всякий случай. «Вечерняя серенада Шуберта» Уютный дворик, заросли шиповника, Раскрыты солнцу красные цветы, На грядках так уютненько и ровненько Кудряшки листиков в косички завиты. Смородины алеют глазки хитрые, На яблоне уже видны плоды, На склоне дня, когда с работой квиты мы, Нам квас холодный подан за труды. Мы отдыхаем. Это — дача тетина. И, ухом дергая под Шуберта мотив, Лежит, сопя, котяра-бегемотина, Надменно веки долу опустив. Ах, лето! Царство милое безделия! Сдвигаясь на полметра каждый час, Два облака шажки лениво делали, Поглядывая с высоты на нас. И вечер серенадой нежной Шуберта Все длился, изгибаясь, как лоза, И стол заставлен был — своим, не купленным, Ну, кроме той — прозрачной, как слеза!..