«Деметра»

Просыпайся, жрица языка! 
Мир озвучив слов произношеньем, 
Стань во мне причастьем и спряженьем 
С тем, что поле, небо и река. 

Словом зазвучит весь мир вокруг, 
Лепестками зацветет созвучий,  
Солнце бросит с неба теплый лучик, 
Мне свои объятья разомкнув. 

С ним шептаться и его любить 
Разреши, Природа-Королева! 
Что в Раю ему шептала Ева — 
Я смогу ль сегодня повторить? 

Я — ничья, и мир еще — ничей, 
Кто я здесь — о том гадать не буду!                                                                    Кем была — я скоро здесь забуду, 
Из неволи вырвавшись вещей! 

Корни слов и ветви запятых — 
Облик мира ими обозначен, 
Он наполнен пересудом грачьим  
На полях, пока еще ничьих. 

И зверек, кружа зрачком своим, 
Ошалев, творит полей окрестность, 
В них и мне теперь досталось место — 
Быть увиденной, быть сотворенной им. 

Молвись, слово — жизни оберег! 
Неженка, воздушная плясунья, 
Уши навострившая косуля, 
Ждет тебя, чтобы сорваться в бег! 

Давит грудь невысказанный слог, 
Образумься, слово, образуйся! 
Быть понятной больше не берусь я — 
Здравствуй, ночь озвучивший сверчок! 

Ветер, рви с деревьев звукоряд 
Листьев — пусть звучат любви мгновенья! 
Жажду моего почуяв зренья, 
Молят словом стать луна и сад! 

Речь — звучи,  спеши осуществить 
Песню, что на свет из мрака рвется, 
Так дрожащий путник у колодца 
Тянет цепь, чтоб жажду утолить! 

Просыпайся, жрица языка, 
Я твоей игрушкой стала, глядя, 
Как выводит на листе тетради 
Строчки букв безвольная рука. 


«Похищение Елены»  

На диване, под часами,
Книжкой сердце забавляя,
Я плыла под парусами
В час вечерний, с чашкой чая.

Горизонт был ал и светел,
Я в закат нырнула смело,
Он швырнул, раскинув лето,
Мне под ноги моря тело.

Может, мне в насмешку, дуре,
Сплел сюжет античный мастер?
Что он здесь набедокурил,
Слов сжигая твердый пластик?

Сколько лбом не бейся в стену —
Как представить нам такое,
Чтоб прекрасную Елену
Да от мужа взять — и в Трою!

Может быть, она — актриса?
Менелай ли слаб был телом?  
Иль в смазливый лик Париса.
Ей внушил влюбиться демон?

Был бы он пиратом дерзким,
Иль поэтом, в слове ловким,
Чаю было выпить не с кем?  
Что ей вздумалось, чертовке?    

Но летят тугие ветры
Вслед античным каравеллам,
Белоснежные манжеты
Пенных волн измазав мелом.

И рукой, к груди прижатой,     
Клялся он: назад ни шагу! 
На странице двадцать пятой
Отдал сердце — мне! И — шпагу!

Яд судьбы до капли выпит!
По ступеням — параллелям
Мчит меня в Элладу шкипер,
Презирая шторм и мели.

Вертят глобус скарабеи,
Древних греков чудны сказки,
И снега Гипербореи 
Тают в звёздах мутной кляксой.

Ах, какие шли сраженья!
Пальцем ткни — и ткнешь в героя!
В сети я попала чтенья -     
За Елену бьется Троя!     

Потерялась я в пространствах,
Виноваты в том свирели,
Что в тисках блаженной астмы
О любви Париса пели.

О любви, да о разлуке,
На диване, в час вечерний,
В моей маленькой лачуге
С детской книжкой приключений.   


«Блюз ночного города»  

Играют блюз. Иль только кажется,
Что он звучит в приморском скверике?
Но кто сказать сейчас отважится,
Что это хуже, чем в Америке?

Звучит струна. Цветет магнолия.
Аккорды падают устало.
На спицах блюза меланхолия
Фонарь качает у причала.

Гитара медленными ритмами,
Моей души касаясь вкрадчиво,
Внушить пытается, что слиты мы,
Как приведенья в душной прачечной. 

И пляж пустой за дымкой прячется,
И след волны за пеной тянется,  
Луна по волнам скачет мячиком,
Качаясь в ритмах блюза пьяницей.

И моря глубь большой глазницею,
Как зверь, зарницы ловит города,
И плач струны несется птицею, 
И черных туч свисают бороды.

И глаз кометы смотрит пристально -
Настал ли час, Творцом завещанный,
Как будет на продажу выставлен
Младенец на руках у женщины.


«Полдень»  

Глядит пчела в провал цветка,
Сниженье к  цели замедляя,
И сладость первого глотка,
Как алкоголик, предвкушая.

Играет в прятки с полднем день.         
Река. Природа. Туфли. Сумка.
Ты скажешь: месяц вересень,   
Тем обозначив суть рисунка.

Нежнее слова не сыскать,
Разгадка в нем, как быть любимой,                                                                                      Как сладко по траве бежать,
И мира частью быть незримой.        

И полдня ощущать покой,
Идти дорогой меж холмами,
Деревню видеть за рекой
И огороды за домами.

Смотреть, как медленно бежит
Собака, нос уткнувши в землю,
И как ребенок ворожит,
Узор в пыли рисуя древний.

И изменив затвор зрачка,
Увидеть жизнь существ мельчайших,  
Бег муравьев, полет жучка,
И замысел пчелы — начальши.         

Здесь все собой увлечены:
Река, собака, поле, камень,
Здесь сок земли обречены
Деревья выжимать ногами.

Изображен здесь полдня лик,
Как важной, царственной особы,
Из ниоткуда он возник —
Надменный и высоколобый.

Нацелен в полдень глаз стрелка,
И к тетиве стрела прильнула,    
И нежность хрупкого цветка
Раскрыться небесам рискнула.


«Рассвет над рекой»  

Над рекою — туман. За туманом — рассвет.
Птиц невидимых многоголосица.
Здесь природою пишется Ветхий Завет,
Здесь впервые слова произносятся.

Здесь, у Дерева Жизни пока ни души -
Срок ещё не пришёл их цветения.
И стоят неподвижной стеной камыши
В сонной одури оцепенения.

Вот плеснуло в реке. Вот блеснули глаза.
Не русалка ли в заросли глянула?
Двух камней драгоценных зажглась бирюза,
Не она ль — искушенье Адамово?

Ни соринки в глазу. Воздух — звонкий хрусталь.
Где-то в чаще лесов — змей скрывается.
Уплывает туман. И слезинкою даль
С высоты на траву опускается.      
  

«Плюшевый мишка»    

Милый мишка, баловень из плюша,
Ты глаза таращишь на меня,
Ты такой чинуша и копуша,
Но с тобой люблю возиться я.

Оба мы с тобой, дружок, игрушки,
Подружились — не разлей вода!
Спим с тобою на одной подушке,
Светит нам в окно одна звезда.

Тикают часы, гуляет кошка
Где-то там, по саду, в полутьме,
Если приболею я немножко,
Ты слова заботы скажешь мне.

И когда в толпе бегу куда-то
По делам каким-то в суете,
Чувствую себя я виноватой,
Что один ты дома в темноте.

Солнца лучик уползёт за крышу
И утащит за собой беду,
И когда твой голос я услышу,
То шепну в ответ: уже иду!

Медвежонок, баловень из плюша,
Дам тебе скорей воды глоток
И достану из пакета грушу —
Ты их любишь, маленький дружок.

Ты сидишь, довольный и спокойный,
Нам мгновенья эти так важны,
Наводненья, засухи и войны —
Хорошо, что мы им не нужны.

Кошка спит, звезда в окошке дремлет -
Знак судьбы, иль зов дорог иных...
И мерцает, окружая Землю,
Нимб, как на иконах у святых.


«В аллеях сада»  

На небе есть задворки Ада —
Там память горькая царит,
Там ветерок в аллеях сада
Листву деревьев шевелит.

Сюда попала я случайно,
Случайно шла в туман аллей,
Как будто бы манила тайна
Меня в негромкий шум дождей.

Пусть этих сумерек отрада
Полна печалью птичьих глаз,
Но глушь заброшенного сада
Не разлучает больше нас.

Аллеи влажная морока
Меня ведет в тот дивный край,
Где длиннохвостая сорока
С тобой мне обещала рай.     

Где потерялось в буднях лета
Твое прощальное письмо
И два разорванных билета
На иностранное кино.


«Рисую осень»    

Хлынет дождь — да пусть полощет! 
Ветер вскачь — пусть будет ветер! 
Пусть Кощей, от злости тощий, 
Листья в парке обесцветит. 

Если будут дни короче — 
Ночи коротать сподручней! 
Осень скрипы многоточий 
Оросит слезой горючей. 

Небо будет низко-низко, 
День пройдет — и ночи-ночи, 
Серпик лунного огрызка 
Будет ядом брызгать в очи. 

Ждать тебя уже не буду, 
Слушать ветер перестану, 
И тряпичной куклой Вуду 
У окна сидеть я стану. 

Будет день звенеть ключами, 
Разбухать от чьих-то шуток, 
Между долгими ночами 
Заполняя промежуток. 

Лишь во сне душа бессмертна, 
Лишь во сне летать ей пчелкой 
В рамках темного мольберта 
Холст царапая иголкой. 

Я картину рисовала, 
Серой краски не жалея, 
По законам карнавала 
Маски метя на аллеях. 

Я не кукла, дорогой мой, 
Хоть тебе кажусь такою, 
Я под маской незнакомой 
Стать хочу тебе чужою. 

Я в дождях осенних прячусь, 
Я лечу листвой по ветру, 
И во мне одно из качеств —   
Ненавидеть осень эту!  

Может, это паранойя,    
Но одно во сне я вижу — 
Снег на крышах! Остальное — 
Ненавижу, ненавижу! 

Будет дождь — конечно, будет! 
Ветер в ночь погонит листья! 
Но в саду, назло простуде, 
Лебедь белый перья чистит!   


«Когда я здесь»    

Есть тайна в слове «здесь» и в слове «есть»! 
Есть — где-то здесь. И, спрятав за словами, 
Храню я в сердце присланную весть, 
Что там нас ждут, что выслан флот за нами.       

И вот — я здесь! Мне нечего желать.   
Под небом голубым я так спокойна. 
Могу платочек гладью вышивать, 
Могу гулять по скверику достойно. 

Бывает, что над книжкою усну, 
Страницам сладкий сон предпочитая, 
А, может быть, рукой махнув, рискну 
Вдруг на ночь выпить с тортом чашку чая. 

Я здесь живу — в раскрашенном панно, 
Могу поспать, могу проснуться рано, 
Здесь море утром ластится в окно, 
Я слышу шум предместьев Зурбагана. 

Здесь мне стихи разнообразят дни — 
На побережье гриновского Крыма. 
В театре балаганчика они 
Мне помогают обойтись без грима. 

Течет неторопливо жизнь моя, 
И я на лень и скуку — не в обиде, 
Ведь меда золотистая струя 
Течет, как раньше, в солнечной Тавриде. 

Я музыкой наполнена стихов - 
Как благодатью в светлых залах храма, 
И ласточкой на их волшебный зов 
Лечу я над строкою Мандельштама. 

Распахнуто пространство, и гурьбой 
Слава бегут, толкаясь, по тропинке, 
А если спросит кто-то: «Что с тобой?»
Отвечу: «Это снов моих слезинки.» 

Лечу я с ласточками водяным путем, 
И со строкой, известной вам, не споря, 
И я воды не зачерпну крылом 
Из Средиземного серебряного моря. 

А вечером — опять гулять пешком, 
Сторонкой, никого не задевая. 
И верю — на конце Земли другом 
Я буду жить, как здесь — не умирая. 


«Ворожба»   

Я открываю лист тетрадный 
И в пропасть белую гляжу, 
И наступает миг отрадный — 
Я в день тот майский ухожу. 

Искрится город на закате, 
Он листьями шероховат, 
И молча в подвенечных платьях 
Акации вдоль стен стоят. 

Вот мотылек у глаз порхает, 
Вот птичий гомон надо мной, 
А вот меня сопровождает 
Весны, еще не жаркий, зной. 

Я вся — легка и беззаботна, 
Стаканчик вафельный у губ — 
Мороженное, квас, суббота, 
Пляж, детский визг на берегу. 

Вон там — играют мне на скрипке, 
Аттракциона шум манит, 
Котенок, видно по ошибке, 
Игрушку-мышку теребит. 

Белеет в море пароходик, 
У ног — круженье голубей, 
Они в любовном хороводе 
Одни — средь скопища людей. 

В том времени — таком далеком! — 
В том детском мире куража, 
В дожде ль, в тени, на солнцепеке — 
Ах, как была я хороша! 

Что виделось тогда, что зналось, 
Чем песня звезд была полна, 
Что ускользающе-мелькалось,  
Что ворковалось у окна?  

Ловлю во тьме звучанье речи, 
То лепетание души, 
В котором миг с собою встречи - 
Не прекращался! Не спешил! 

Там море пело по другому, 
И по другому ночь цвела, 
По переулочку кривому 
К себе — другой! — домой я шла. 

И ночь прохладная спускалась, 
И парк был полон мошкарой, 
И жизнь пройти мне оставалось, 
Чтоб снова встретиться с собой. 


«Нимфа»    

На лесной полянке, у ручья, 
Ожерелье нимфа потеряла. 
Отпечаток детского плеча — 
На траве, где нимфа отдыхала. 

Дуб столетний сон ее берег, 
Ручейка журчанье усыпляло, 
Снился нимфе на крыльце порог, 
Где в ту ночь нога ее ступала. 

Снилась дверь и горницы покой, 
И глаза, знакомые до боли, 
Там, когда-то, в жизни той, другой,      
Грудь они, где сердце, укололи. 

Там вдвоем они, где трын-трава,        
Шли, за руки взявшись, по тропинке,    
И кружилась сладко голова, 
И в груди стучало — в серединке. 

И луна висела средь ветвей, 
И сверчки, захлебываясь, пели, 
И тревогой откликалось в ней 
Слов людских волшебное похмелье. 

И сжимала руку ей рука, 
И щеки дыхание касалось,    
И терялась средь болот тропа, 
Где потом она одна осталась. 

Что потом — не вспомнить ей никак, 
Помнит лишь — над ним вода сомкнулась, 
И смотрел ей вслед луны пятак, 
Как брела назад она, сутулясь. 

Но когда пройдет забвенья срок,      
Вновь к жилью погонит полнолунье -      
На крыльцо, где снова на порог
Ступит ножка чащ лесных плясуньи. 

И опять, к делам людским слепа, 
Поведет их лунная дорога, 
И шептать ей будет вновь тропа:     
«Ты — люби! Я подожду немного!»  

Жить столетья нимфам суждено, 
И, бывает, сон им странный снится, 
И любви волшебное вино 
Заставляет голову кружиться. 


«Реквием любви»      

Прости меня, что нет меня. Прости, 
Что тенью я тебя задела. Тенью! 
Вот сладость на десерт — держи в горсти! 
Ты рад, мой друг, ванильному печенью? 

Пусть чаепитья скромен ритуал — 
Вскипевший чайник, горсточка заварки… 
Зачем же ты дразнил и обижал 
Меня, как обезьянку в зоопарке? 

Мне дела нет, что дела нет тебе, 
Ведь я успела поживиться ложью, 
А повторять заученный припев 
Обоим нам, я думаю, не сложно. 

Мне не хватает слов — иссяк запас. 
Страшнее равнодушья нет измены. 
Когда-нибудь приходит этот час — 
Стать на краю постылой Ойкумены. 

Прости меня, что нет меня с тобой,     
Заполнена еще одна из пауз, 
О чем-то шепчет клен над головой, 
О чем бы мне наедине — кричалось.     

Огромный звездный мир — он нашим был, 
Он свет струил, он был цветку подобен, 
Он каждый взгляд наш, каждый жест ловил — 
Пил, как росу песок в пустыне Гоби! 

И — нет его! Остались лишь слова, 
И говорить их хочется все реже, 
О чем скорбишь, дурная голова? 
О том ли, как горька бывает нежность? 

Что нет меня, ты, бывший друг, прости, 
Лишь тенью я тебя задела, тенью!  
За мой уход ты снова отомсти —  
Скажи: любил! И стань закрытой дверью. 


«Такая маленькая»      

Падает, когда хочет, дождь. 
И, в благодать дождя поверив, 
Ловят воду, хрипя, как лошади, 
Сухими от жажды губами деревья. 

В лужах плавают машин глаза, 
Не в силах вырваться из ряби их. 
В сетке дождя — витрин образа, 
Как миражи в песках Аравии. 

Что я скажу, когда ты придешь? 
Молча тебе открою двери я. 
Сердце воробышком, пряча дрожь, 
Будет смотреть, взъерошив перья. 

Такая маленькая — джинсы и свитер. 
Морозит что-то, смотрю ревниво. 
Ты — как укутанный в мысли Юпитер. 
Я — как бурлящая лавой Ио. 

На перекрестке двух наших душ 
Хлещут по окнам ночные ливни, 
По зеркалам, по Вселенным луж 
Лошади скачут, развеяв гривы.    

Глупая! Чувства повешу на гвоздь. 
Пусть повесят в уголочке темном. 
Падает, когда хочет, дождь — 
Там, где души моей спят катакомбы. 


«Золушка»

От дождей пожухлая листва 
Шепчет что-то жалобное ветру. 
Снова ночью чары колдовства 
У подъезда мне сулят карету. 

Пусть карета тыквою была, 
Платье модное — вчерашние лохмотья,   
Не пойму, куда она ушла — 
Та, с волшебной палочкою, тетя? 

Зернышки устала я считать, 
Мне помочь не прибегут мышата, 
Будет ночь мне снова сердце рвать 
Сказкою, прочитанной когда-то. 

Мне бы лечь, заснуть и сладко спать,   
Чтобы сказка мне приснилась чья-то,      
Пусть в ней будет мачеха ругать — 
Что не стала Золушкой когда-то.      

До сих пор ей, бедной, невдомек -   
Это в детстве снятся сны такие,   
А поймают сердце на крючок, 
И всю жизнь мечтой потом плати им!      

Принца я не жду уже давно, 
Эти я оставила капризы, 
И зовут не в сказку, а в бистро 
Нынче Карабасы — не маркизы. 

И все больше я молчу в ответ, 
На слова, что ветер мне бросает, 
И все реже за стеной сосед 
Песенку о Золушке включает. 

По квартирам Золушки живут, 
Их на бал не повезут кареты, 
И они давно уж не зовут:  
«Сказка детская — случись однажды! Где ты?».     

Я не буду ни о чем мечтать,   
Не хочу я быть звездой падучей, 
Буду молча зернышки считать, 
Спрятав туфельки за шкаф. На всякий случай.


«Вечерняя серенада Шуберта»

Уютный дворик, заросли шиповника, 
Раскрыты солнцу красные цветы, 
На грядках так уютненько и ровненько 
Кудряшки листиков в косички завиты. 

Смородины алеют глазки хитрые, 
На яблоне уже видны плоды, 
На склоне дня, когда с работой квиты мы, 
Нам квас холодный подан за труды. 

Мы отдыхаем. Это — дача тетина. 
И, ухом дергая под Шуберта мотив, 
Лежит, сопя, котяра-бегемотина,  
Надменно веки долу опустив. 

Ах, лето! Царство милое безделия! 
Сдвигаясь на полметра каждый час, 
Два облака шажки лениво делали, 
Поглядывая с высоты на нас. 

И вечер серенадой нежной Шуберта 
Все длился, изгибаясь, как лоза,    
И стол заставлен был — своим, не купленным,  
Ну, кроме той — прозрачной, как слеза!..